мой рабочий стол.
– Это шутка? – тихо спросила Маша.
Таксидермист внимательно посмотрел ей в глаза.
– А вы как думаете?
– Я думаю, что таких сумасшедших нет.
Он несколько секунд изучающе смотрел ей в глаза и вдруг рассмеялся. Смех у него был глуховатый и какой-то противоестественно ровный, словно смеялся не живой человек, а робот.
Внезапно Багиров оборвал смех и констатировал:
– Итак, вы из полиции. Чем могу помочь?
– Я хочу поговорить о вашей сестре Эльзе.
Мария ожидала любой реакции, но в спокойном лице Виктора Багирова не дрогнул ни один мускул.
– Моя сестра ушла из жизни год назад, – сказал он. – Дело давно закрыто. Не думал, что спустя год всей этой историей кто-нибудь заинтересуется.
– Есть основание считать, что в гибели вашей сестры виноваты три ее однокурсницы, – осторожно проговорила Мария. – Вы об этом знаете?
– Да, я об этом слышал.
Багиров снова выпустил изо рта косматое облако дыма, а Маша вдруг заметила, что на консоли, рядом с которой стоял таксидермист, помимо тюбиков и ниток лежали два острых ножа с широкими, остро отточенными лезвиями.
– Откуда вы об этом узнали? – спросила Маша.
– Мне рассказывал следователь.
– Лапников?
Виктор кивнул:
– Да.
– И как вы к этому отнеслись?
– Как отнесся?.. – И снова ленивое пожатие плечами. – Да никак. Когда человек выбрасывается в окно – глупо искать виноватых. Виноваты все. Или – никто.
– Странная точка зрения, – сказала Маша.
Багиров усмехнулся:
– Другой у меня нет. И я не вижу никакого смысла говорить сейчас об этом. Эльзу к жизни не вернешь. В конце концов, моя сестра была слишком нежным цветком, и рано или поздно что-нибудь подобное должно было с ней случиться.
– Эльза оставила перед смертью записку.
– Да, я знаю.
– Стихотворение это очень странное. И в нем явно слышится угроза.
– Что ж, вполне может быть, – согласился Багиров. – Но вы должны учитывать, что когда Эльза его писала, она была не в себе. Одному богу известно, какие мысли роились в тот миг в ее маленькой умной головке.
Виктор достал из пачки новую сигарету и прикурил ее от первой.
– Научный руководитель вашей сестры рассказал мне, что Эльза интересовалась китайской мифологией. Более того, однажды она подготовила доклад о духах мщения, в которых превращаются некоторые люди после своей смерти.
– Правда? – Таксидермист швырнул окурок в пепельницу, сделанную из головы какой-то огромной ящерицы. – Я об этом ничего не знаю. И что же это за духи?
– В средневековом Китае беззащитные люди лишали себя жизни перед домом тех, кто их обидел. Чтобы потом превратиться в духа и отомстить им.
– Отличный обычай, – одобрил Багиров. – Но, увы, он расходится со здравым смыслом. И с моим личным опытом, кстати, тоже.
Он замолчал, посмотрел сквозь завесу табачного дыма на Марию, а потом спросил:
– И все же – почему вы интересуетесь этим делом?
– Десятого ноября, в годовщину смерти вашей сестры, бывшая однокурсница Эльзы, Ирина Романенко, была найдена мертвой.
– Ирина Романенко?.. – Багиров наморщил широкий лоб. – Кажется, она была подругой Эльзы.
– Да. Это еще не все. Два дня спустя мы нашли тело Татьяны Костриковой.
Рука с сигаретой замерла возле рта Багирова. Он чуть прищурил свои темно-зеленые глаза и уточнил:
– Вы серьезно?
– Абсолютно, – сказала Маша.
– Ну, дела. – Он усмехнулся. – Моя сестренка вернулась с того света, чтобы отомстить своим обидчицам?.. А что, может быть. Это было бы вполне в ее стиле. Одна беда: мертвые не возвращаются.
– Но мстить умеют не только мертвые, но и живые.
И вновь в широком лице Багирова не дрогнул ни один мускул. Он посмотрел Маше в глаза и вдруг отчеканил:
– Я знаю, как закончить этот разговор прямо сейчас.
– И как же?
– У меня есть алиби. Девятого и десятого ноября я был у своей любовницы.
– И вы не выходили из дома?
– Ни разу.
– Чем же вы занимались?
– В основном пил. В промежутках – занимался любовью.
– И ваша подруга может это подтвердить?
– Она пила вместе со мной. Не говоря уже про все остальное.
– Вы можете назвать мне ее имя и адрес?
– Разумеется. Правда, должен предупредить – она замужняя женщина, и муж у нее очень ревнивый. Если вы заявитесь в открытую и начнете при нем расспрашивать мою подружку про нашу связь, ее муж взбесится и прикончит вас обеих.
– А вы не боитесь, что он заявится к вам?
– Нет. Я мало чего боюсь в этой жизни, Мария Александровна. И уж точно не ревнивых мужей.
Маша хотела уточнить, чего же он все-таки боится, но тут из-за стены снова донеслось странное жужжание. И вновь Багиров сделал вид, будто ничего не происходит.
– Что ж… – сказала Мария. – Пожалуй, я услышала все, что хотела. Послушайте, Виктор… – Взгляд Маши смягчился, а на губах заиграла улыбка. – Можно попросить у вас чашку чая и что-нибудь перекусить? Я с обеда ничего не ела.
Багиров пристально посмотрел ей в глаза, а потом вдруг усмехнулся и непонятно проговорил:
– А вы никогда не сдаетесь, верно?
– Не понимаю, о чем вы, – пожала плечами Маша. – Если вам жалко для меня чашки чая…
– Постарайтесь ничего здесь не трогать, – сказал Багиров. – Это в ваших же интересах.
С этими словами он повернулся и прошагал в просторную кухню с плитой и старинным резным буфетом, которую Маша заметила, когда входила в комнату. Едва он скрылся из вида, как Мария быстро поднялась на ноги и подошла к железной двери, из-за которой доносилось жужжание. Взявшись за ручку, Мария плавно опустила ее вниз и легонько потянула дверь на себя. Раздался легкий щелчок, и дверь открылась.
Маша испытала острое чувство дежавю, вот так же несколько дней назад она пробиралась в чулан к сатанистам, только сейчас сердце ее почему-то билось быстрее, чем тогда. Виктор Багиров, при всем его флегматичном спокойствии, казался Марии куда более загадочной и зловещей фигурой, чем парень- автомеханик, вообразивший себя Алистером Кроули.
Маша прислушалась к тому, как Багиров звенит чашками и ложками на кухне, затем распахнула дверь и скользнула внутрь, нашарила рукой выключатель на стене и щелкнула рычажком.
