– Да бросьте. Люди ходят друг к другу в гости, и делают это не только днем. Приезжайте. По голосу слышу, что вам нужно развеяться.
– Это правда, – вынуждена была признать Мария.
Она вдруг поняла, что не хочет сейчас возвращаться домой. Она привыкла думать о своей квартире как об уютном жилье, но сейчас она представлялась ей пустынным, заброшенным местом, находящимся на краю Вселенной.
– А я вам правда не помешаю? – смущенно спросила Маша.
– Не помешаете что? Пить водку или слушать музыку?
– И то, и другое.
Она услышала, как он усмехнулся.
– Ну, пить я с вашим приездом не перестану. Даже не надейтесь. А музыку я просто сделаю потише.
– Что ж, тогда решено. Диктуйте адрес.
Глеб продиктовал. Мария повторила его вслух, чтобы получше запомнить, а затем спохватилась:
– Забыла спросить. Вы там один или в компании?
– Кроме меня, стакана и Билла Эванса, здесь никого нет.
– Кто такой Билл Эванс?
– Пианист. Джазмен.
– Что ж… – Маша улыбнулась. – Против этой компании я не возражаю.
Перед тем как тронуть машину с места, Любимова опустила окно, достала с заднего сиденья пакет с механической чайкой и швырнула его в железную урну.
3
Пробраться на территорию роскошной усадьбы депутата Логинова оказалось делом непростым. Прежде чем оказаться возле крыльца дома, Толе Волохову пришлось пройти через два кордона охраны и сдать свой табельный пистолет.
Сенатор открыл дверь сам. Окинул Волохова хмурым взглядом и вышел на крыльцо, из чего Толя сделал вывод, что впускать в дом его никто не собирается.
«Что ж, мы не гордые, – подумал Волохов, – и на улочке перетопчемся. Главное, чтобы мангал запалили да одеяло дали». Мангал во дворе у депутата стоял роскошный – кирпичный, просторный, на сотню шашлычков, не иначе. Настоящая русская печь, а не мангал. Однако пришло время представиться по всей форме.
– Здравствуйте, Александр Васильевич! Я майор Волохов, – сказал Толя солидно. – Вот мое удостоверение.
Удостоверение Волохов по привычке выставил перед собой, но Логинов брезгливо отшатнулся от него, словно Толя показал ему жабу. Выглядел депутат так же, как в телевизоре и на страницах газет, вот только ростом был с каланчу. Тощий, длиннющий, весь какой-то мосластый, подвижный, словно на шарнирах. А лицо – выбритое до синюшности и холодное, словно высечено из мрамора. И седые волосы под стать – неестественно белые, ровно зачесанные набок.
– Я сказал вашему начальнику, что мне не нужна помощь, – недружелюбно проговорил депутат. – Я объяснил ему, что способен защитить свою дочь сам.
Волохов убрал удостоверение в карман.
– Мы в этом не сомневаемся. Но, как говорят у нас в Люберцах, береженого бог бережет.
– Бог бережет?.. Считайте, что я сам здесь за бога.
Это Волохову не понравилось. Он не считал себя слишком уж религиозным человеком, но богохульства не любил, а потому прогудел:
– Многовато на себя берете, Александр Васильевич.
– Что?
– Ничего. Лучше скажите, где сейчас находится ваша дочь Алена?
– Она у себя в комнате. – В голосе депутата появилось раздражение. – И просидит там столько, сколько я скажу.
– Она не может выбраться?
Депутат усмехнулся.
– Посмотрите по сторонам, майор. Периметр надежно охраняется.
Волохов огляделся.
– Да уж… Только автоматчиков на вышках не хватает. И все же лишние глаза вам не помешают.
– Вы правильно сказали – «лишние». – На мраморных губах депутата появилась усмешка. – Я не доверяю ни вам, ни вашему ведомству, майор. Моя служба безопасности гораздо профессиональнее справится с поставленной задачей.
– Это что ж… прикажете мне убираться восвояси – так, что ли?
– Если вам угодно – да. Не хочу показаться грубым, майор, но я не сторонник долгих переговоров, если не вижу в них большого смысла.
– Замысловато выражаетесь. Стало быть, я доложу полковнику Жуку, что вы меня не впустили?
– Докладывайте, что хотите, майор. Мои люди проводят вас до ворот.
Тут же, как по мановению волшебной палочки, из ночного сумрака выскользнули две рослые фигуры и встали слева и справа от Волохова. Депутат Логинов, не удостоив Толю больше ни словом, ни взглядом, вернулся в дом.
Один из охранников положил Волохову руку на плечо.
– Идем, майор.
Толя посмотрел на парня. Выправка у того была военная, а светлые глаза мерцали спокойным, стальным блеском. Он производил впечатление человека, привыкшего выполнять поставленную задачу.
– Где служил? – спросил у него Волохов.
Парень усмехнулся:
– В спецназе.
– О как. Я тоже.
– Да ну?
– Точно. Когда-то я тоже был молодым, стройным и красивым. Таким, как ты.
– И куда только все девается, верно, майор? Идем к выходу.
– Запросто. Только руку убери.
– Что?
Волохов посмотрел парню в глаза и отчеканил:
– Я сказал: убери свои гребаные пальцы с моего плеча, пока я тебе их не сломал.
Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза. Первым взгляд отвел охранник.
– Идите к воротам, майор, – сказал он, убирая руку.
Толя усмехнулся.
– Вот так. И впредь не зарывайся – откапывать будет некому.
Охранники проводили Волохова до четырехметрового кирпичного забора, вернули ему пистолет, дождались, пока он выйдет за периметр, и захлопнули за ним железную дверь.
Толя постоял перед кирпичным забором, поразмышлял, потом вздохнул и зашагал к своей старенькой «девятке» с форсированным движком. Если не смотреть в сторону особняка, вокруг были только лес, ночь и тишина.
В машине он первым делом позвонил начальнику.
– Слушаю вас, Анатолий.
– Андрей Сергеевич, докладываю: меня не впустили в дом.
– Этого и следовало ожидать, – спокойно сказал полковник Жук.
– И что мне делать дальше?
– Оставайтесь рядом с домом.
Волохов покосился на четырехметровый забор.
– А какой смысл? У них там полный двор вооруженных архаровцев.
