шорохе или шевелении человек был готов броситься в сторону, уйти перекатом от опасности и в ту же секунду открыть огонь на поражение.
Я бы принял его за вернувшегося совсем недавно из горячей точки, только для солдата он был староват, а для офицера – бородат. Национальность же не позволяла предположить в нем наемника и уж тем паче какого-нибудь борца за очередную свободу.
Взгляды порою бывают вполне материальны. Или наоборот – воздействуют на нашу духовную сущность. Мужчина взглянул на меня вскользь, затем присмотрелся внимательнее. Знакомыми мы с ним быть не могли, уж подобную колоритную внешность я бы как-нибудь запомнил.
Мужчина отвел глаза первым, однако такие умеют следить и боковым зрением. Я тоже повернулся к отцу Феофану несколько демонстративно. Хотя… Какое мне должно быть дело до случайного прохожего? Такое же, как ему до меня, то есть никакого.
– Ты на себя посмотри, – переключился с общего на частное отец Феофан. С грешного человечества – на мою не менее грешную особу. – Зачем тебе надо вмешиваться в новые разборки? Хочется вспомнить молодость с ее опасностями? А потом и прежнюю разгульную жизнь?
– Что в Писании говорится о просящем и дарующем? – возразил я не задумываясь. – Батюшка, не собираюсь я вмешиваться. Разве что в крайнем случае. А вот шепнуть Михайле, чтобы привел в готовность свое воинство да проследил за гостями, – обязательно. Натворят бед – и кто будет в ответе? Не мы ли?
Феофан вздохнул. Непротивление злу было отнюдь не в его характере. Но сан требовал, и батюшка брюзжал:
– Михайле по должности положено. А вот тебе… Вспомни, что сам раньше говорил.
– Я и сейчас такого же мнения. Только если вынудят. Да успокойтесь, батюшка! У Михайлы людей с лихвой хватит. Просто очень не хочется, чтобы опять был бардак.
Похоже, Феофана несколько успокоили мои объяснения. Будто я рвался в бой! Давно прошли те времена…
Конференция напоминала Юрию все прочие конференции подобного рода, на которых ему довелось побывать. Куча разнообразных обещаний – если бы была выполнена хотя бы их часть, то на Земле давно воцарился бы рай, – несколько довольно плоских шуток, полагающиеся вопросы и неконкретные общие ответы…
В президиуме кроме Криворукова народу сидело едва ли не больше, чем было в зале. Сам депутат, губернатор, их помощники, какая-то весьма многочисленная американская миссия, жаждущая помочь региону деньгами при соблюдении некоторых условий… А против них – местная пресса и телевидение в полном составе, несколько гостей из столицы, посланных (или – высланных) сюда своим начальством. К радости Юрия, среди них оказались и коллеги с родного канала, призванные освещать исторический визит депутата к своим избирателям.
Освобожденный от обязанностей, Юрий не обращал внимания на льющиеся Ниагарой слова. Вертел по сторонам головой, высматривая или мужчин, с которыми можно выпить, или женщин, способных вызвать восхищение. Женщин, разумеется, больше. Пить Юрий прекрасно умел и один, хотя старался не слишком злоупотреблять таковым даром.
Рыженькая в зале оказалась одна, да и та сидела едва не в обнимку с таким бугаем, которого хватило бы на троих Юриков. Это только по массе, а на кулаках – и на пятерых. Пришлось решить – хоть рыженькая, да не хороша. Одно слово – рыжая. Без всяких уменьшительных суффиксов.
Но времени продолжать новый стих не было, и Михайлыч продолжал обозревать собравшихся.
В целом, большинство дам глаз не радовали. Сидела среди зарубежных гостей одна с каштановыми, явно крашенными волосами. Возраст Юрий точно определить затруднился. Явно за тридцать, но сорок – тоже вероятно. Кто знает? Иностранка словно застыла во времени, и при этом оставалась эффектной, невольно привлекающей внимание. В строгом деловом костюме, черты лица точеные, будто изваянные умелым скульптором, и в то же время чувствовалась в ней затаенная страстность. Уж в подобных вещах Юрий разбирался. Но страстность – страстностью, а общее впечатление было – аристократка. То, что часто называется породой и складывается из сотен мелочей. В умении держать себя в обществе, в мимике, жестах, манере говорить.
Иностранок Юрий недолюбливал. Свои его знали, примелькавшееся на экране лицо заранее делало репортера с первой встречи старым знакомым, но кто он по другую сторону границы? А уж с подобными холеными аристократками Юрий старался дел не иметь. С ними поневоле чувствуешь себя неотесанным мужланом, даже если привык повсюду вести себя свободно. Эта же была не только аристократкой. Юрий был обеспеченным человеком, она же – очень богатой.
Короче, полюбоваться женщиной Юрий мог, и на этом интерес исчерпался.
Было бы несправедливо считать, будто Юрий занимался исключительно разглядыванием женщин. Нет, он даже задал какой-то вопрос, не вникая в смысл ответа. Зачем, если Саня все равно снимет и можно будет потом посмотреть материал? От вопроса неожиданно получилась польза. Задавал его Юрий стоя и потому, привычно посматривая по сторонам, сумел заметить через несколько человек от себя такую женщину!
Блондинка лет двадцати пяти, стройная, чудная, подобно видению, смутно знакомая, вдобавок улыбнувшаяся Юре… А ведь не поднялся бы – сидя мог и не заметить!
К счастью, пресс-конференция носила предварительный характер и потому вышла сравнительно короткой. К несчастью, Юрий был популярным и не успел шагнуть наперехват блондинке, как его окликнул Криворуков:
– Юрий Михайлович, можно на два слова?
Отказать было невежливо, пришлось подойти.
– Вы еще не знакомы с губернатором? Степан Павлович.
– Очень приятно, – привычно пробормотал Юрий, пожимая несколько потную руку полноватого властителя здешнего края.
– Мне тоже. Доложили о вашем приезде в наши Палестины, но нет чтобы зайти к старику…
Губернатор кокетничал. Был он зрелым мужчиной, не мальчик, но отнюдь не старик.
– Неудобно отвлекать человека от дела.
– Полно. Для вас часок-другой я бы выкроил.
– Буду знать. – Юрий прикидывал: в какую сторону отправилась блондинка и успеет ли он ее догнать?
– Пока же приглашаю на небольшой обед в узком, так сказать, кругу, – любезно улыбнулся Степан Павлович. – Кухня в нашем ресторане – в столице не везде найдешь. Продукты свежие, без всяких нитратов и прочей гадости, экологически чистые…
– Привозные? – машинально спросил Юрий.
– Зачем же? Исключительно местные. Есть в губернии один человек, поставляет и в магазины, и в общепит. Так что от импорта мы почти не зависим. Разве что сникерсы и иной рекламируемый товар…
Юрию сразу вспомнились слова бармена о Сан Саныче. Не иначе он! Что ж, продуктовый бизнес – вечен. Сумел наладить – честь и хвала. А уж если еще все и впрямь натуральное…
– Не Сан Саныч часом? – продемонстрировал осведомленность репортер.
– От прессы ничего не скроешь! – Губернатор торжествующе обвел взглядом немногих оставшихся, будто сам относился к работникам пера, компьютера и телекамеры.
По лицу иностранной леди промелькнуло какое-то странное выражение. Насколько был наблюдателен Юрий, но понять смысл мимики он не смог. Тут леди заговорила на английском, и какой-то оказавшийся рядом широкоплечий молодой мужчина немедленно взялся переводить для тех, кто языка не знал.
– Миссис Долли просит губернатора помочь ей добраться до деревни Орловка. Дело в том, что по материнской линии леди является русской, и прабабушка когда-то была замужем за владельцем имения. Или прапрабабушка.
При упоминании названия Юрий чуть вздрогнул. Он не слишком верил в совпадения, и поиски деревни, о существовании которой недавно говорил ему Невструев, наводили на неопределенные мысли. Четко
