Но как к людям без одежды выйдешь? Та, что у Роша забрала, давно закопала, потому как только помеха и во время обращения порвётся. Значит, украсть одежду нужно. Было б лето — объяснила бы наготу шуткой мальчишек: купалась, а они стащили. Но сейчас-то время студёное, ворота зимы.
И она решилась. Подловит кого-то, отберёт одежду и выйдет в люди в подобающем виде. Разумеется, не здесь, но нос подсказывал, что впереди много жилья. А её жертва… Ирис уладит эту проблему. Наверное, не стоило бояться в случае с охотником, но там был пёс, он бы сбежал, привёл других охотников, помог бы взять след…
Быть может, той женщине повезёт, всё решит случай.
Дождавшись вечерних сумерек, Ирис подобралась к реке в образе зверя, залегла в кустах, оставив Аглаю на виду. Она не боялась, что ребёнок замёрзнет, ибо всё просчитала: скоро мимо должны были пройти люди. Судя по голосам — женщины. Наверное, будут полоскать бельё в студёной воде, дуя на красные пальцы. Девочка будет плакать, её заметят, подойдут…
Что ж, убивать она не станет, только слегка придушит. Правда, иногда лучше и убить, чтобы свалить вину на волков. Ирис изучила их повадки, знала, как они лишают жизни.
Вот и крестьянки. Идут, смеются. Нет, не с бельём — тут просчиталась. Вдвоём. Шагают по обочине дороги в сторону деревни.
Оборотница постаралась слиться с землёй, замерла.
Аглая захныкала. То ли почувствовала мамино беспокойство, то ли продрогла. Но своё дело сделала: на неё обратили внимание.
— Вот ведь гнусы бессердечные, ребятёнка бросили! Нагуляла какая-то шалава и бросила. Чтоб ей без божьего благословения в канаве помереть!
Одна осталась стоять на дороге, другая свернула к реке, осторожно начала спускаться к речной поросли. Заулыбалась, заагукала, потянула руки к Аглае… Взять не успела: Ирис повалила на землю.
Вторая крестьянка заверещала, спотыкаясь, побежала прочь, зовя на помощь.
Ирис действовала быстро. Раз — и крестьянка замолчала. Не разбираясь, жива она или мертва, оборотница обернулась и раздела свою жертву. Немного подумала и, усмехнувшись, потянулась за булыжником.
Раз — и на виске расплылось кровавое пятнышко. Два — и синяки расползлись по телу крестьянки.
Ирис сожалела только о том, что не мужчина, а то бы получилось достоверно изобразить изнасилование. Ничего, в воде всё и так смылось бы, в селе разбираться не будут.
Напрасная жертва? Пожалеть, не убивать? Но кто пожалел бы её?
Очнётся, выплывет — что ж, значит, человеческий бог существует.
Та, вторая, будет говорить о волке, но у страха глаза велики, а волк может быть собакой. Да и пахло от неё наливкой.
В любом случае, волкодлак бы драл когтями, свернул шею, а не избил и утопил. Не подумают селяне на нечисть.
Выкинув труп в реку, Ирис переоделась, что-то подтянула, что-то подвязала, подхватила Аглаю, засунула на перевязи под жупан и быстро зашагала прочь. Потом и вовсе побежала, стремясь добраться до спасительных скирд до того, как из деревни прибегут крестьяне. И ей это удалось.
К человеческому жилью оборотница вышла дня через два, предусмотрительно обойдя стороной три ближайшие деревушки. А вот в четвёртую она решила зайти, обустроиться там на пару дней. Найдёт сердобольную старушку, слёзно умолит присмотреть за ребёнком некоторое время. А, может, в деревне найдётся работёнка. Вроде, немаленькая, пиво варят. А если варят, то где-то и пьют.
Только зиму, переждать зиму — и всё, весной Ирис уйдёт. А Аглая… Она что-нибудь придумает.
Подумала, усмехнувшись, что неплохо бы выйти замуж. А что, тогда и ребёнок в тепле, и никто с подозрением не взглянет. Маги ведь не станут замужних проверять. Потом, когда муж станет не нужен, Ирис просто уйдёт. Полгода-год она в человека поиграет.
Размышляя так, оборотница, а по виду обыкновенная женщина, смело ступила на околицу. Двигалась не по наитию, а осознанно, по запаху. Безусловно, в обличие зверя он намного тоньше, но и так сойдёт за советчика.
Двигалась медленнее обычного, изменив походку. Это несложно, ведь до первого оборота она так и ходила.
Нюх вывел её к трактиру.
На губах тут же возникла приветливая улыбка.
Ирис, тщательно копируя поведение людей, начала сюсюкаться с Аглаей, походя пожаловалась какой-то старухе на горькую судьбинушку. Так знакомства и завязываются, скоро у неё будет угол. А работа… Подавальщица она умелая, фигурой вышла — возьмут. Даже если место занято: она уломает. Грех молодую мать-то не взять.
А в трактире и последние новости узнаешь, и шашни с кем-нибудь заведёшь.
Старушка оказалась сердобольная и любопытная: начала расспрашивать, кто Ирис и откуда. Она не осталась в долгу, щедро попотчевав слушательницу душещипательной историей о погорельцах.
Женщина расчувствовалась, обещала помочь подыскать угол.
Поблагодарив её, оборотница толкнула дверь трактира, окунувшись в привычный мир своей второй жизни. На этот раз она должна была начаться под вывеской «Три весельчака».
Рош обыскал весь Каратор, расспросил стражников, но Ирис не нашёл. Кляня себя за недосмотр, вернулся обратно в дом.
Поисковый импульс оборотницу уже не обнаружит, нечего и пытаться, а вот приметы её нужно набросать и разослать коллегам. Старостам бы тоже неплохо. Но, вот незадача, сделать это можно, только поставив в известность Конклав, а делать это ой, как не хочется!
И даже дарёный дорогой портативный кристалл связи (оставил Фераний, по нему в дороге с Властеной и связывался) не радовал.
Мартену тоже нужно сказать. То-то Злата обрадуется, ядом изойдёт.
Всё прахом!
Задумался: может, стоило иначе себя с Ирис вести? И память тут же услужливо напомнила, как с ним самим обращалась оборотница, и как благодарна должна быть за сохранённую жизнь. Унижение так быстро не забывается…
Да и жаловать ей не на что, тот же Мартен так не миндальничал.
Как и предполагал Рош, известие о пропаже оборотницы никого не обрадовало. Куратор Палаты живоборцев обрушил на него бурный поток ругани, отчитал, как мальчишку, пригрозив понизить квалификацию. И, естественно, велел немедленно вернуть и без проволочек доставить во Властену.
— И думать забудьте, чтобы оставить волкодлака с детёнышем у себя! Я был лучшего мнения о вас, господин Белковец.
Рош кисло улыбнулся и промолчал. После разговора в сердцах запустил в стену миску, из которой вчера ела Ирис, и проклял треклятую оборотницу. Но делать нечего, необходимо было идти на поклон к городскому магу. К нему колдун направился, хлебнув медовухи в ближайшем трактире.
Час позора и отчаянной самозащиты, переходившей в нападение: не позволять же Злате Затравской скалить зубы — остался позади, и начались поспешные сборы в дорогу. Время играет на руку Ирис.
Оповестили всех городских магов королевства, попросили содействовать тех, кто осел в деревнях, предупредили старост крупных селений на двести вёрст вокруг. По дороге надеялись привлечь и вольных чародеев, благо их немало бродило по городам и весям. Рош помнил, что встретился с Ирис на юге, возле родных Залаток. Очевидно, её исконная территория тоже была где-то в тех краях. Разумеется, волкодлаки не волки, долго на одном месте не задерживаются, но чётко делят между собой территорию. Если их не трогать, то остаются годами там, где родились. Убивают потихоньку, не переходя границы. Обычно не людей, а зверьё, потому как в «своём месте» они осторожны, не свирепствуют. Трупы по весне обычно находят, после брачных сезонов. И по осени, когда другую пищу ловить тяжело, а организм требует парной печени. Да, как ни странно, человек — лёгкая добыча, потому как ни бегать быстро не умеет, ни слухом и зрением не блещет.
