назначением на пост министра 9 августа 1951 года партийного чиновника — заведующего отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б) Игнатьева [408].
Обвинения, выдвинутые против Абакумова, были явно надуманными. Особенно нелепо звучали претензии по поводу нарушения «социалистической законности», учитывая, что сам Сталин давал прямые указания чекистам применять пытки. Истинные причины смещения Абакумова не нужно усложнять. Периодические перетряски были для Сталина обычным способом укрепления контроля над органами госбезопасности. Вполне подходящей для этой цели была и кандидатура нового министра. До выдвижения в МГБ 47-летний Игнатьев делал карьеру на партийной работе — из аппарата ЦК ВКП(б) был направлен секретарем ряда обкомов, вторым секретарем компартии Белоруссии, затем в 1950 году опять вернулся в ЦК на пост заведующего отделом, который занимался подбором руководящих партийных кадров. Сталин, несомненно, остановил свой выбор на Игнатьеве, как на дисциплинированном исполнителе своей воли, к тому же не обремененном групповыми интересами чекистского ведомства. Вскоре на ответственные должности в МГБ были назначены другие партийные работники. Одновременно большая группа кадровых чекистов арестована. Всеми этими чистками и перестановками руководил сам Сталин[409].
Помимо нового баланса сил между собственно чекистами и новыми партийными выдвиженцами, в МГБ в результате кадровых перестановок сложилась запутанная система противовесов и конкуренции между различными группировками. 26 августа 1951 года, вскоре после назначения Игнатьева, было принято решение о необходимости иметь двух первых заместителей министра госбезопасности[410]. Смысл этого решения становится понятнее, если учесть, кто конкретно был назначен на эти посты. Равные права заместителей Игнатьева были вручены двум потенциальным соперникам — С. И. Огольцову, работавшему заместителем еще у Абакумова, а также близкому к Берии С. А. Гоглидзе. Оба они периодически перемещались из центра на местную работу, а затем возвращались в Москву. О конфликтных отношениях свидетельствует также судьба этих руководителей МГБ после смерти Сталина. Если Гоглидзе при поддержке Берии получил высокий пост в новом Министерстве внутренних дел, то Огольцов был арестован. В добавление к этой конкурирующей паре по требованию Сталина и при некотором сопротивлении Игнатьева 19 октября 1951 года заместителем министра и начальником следственной части по особо важным делам был назначен Рюмин[411]. Это означало, что при Игнатьеве появлялся еще один соглядатай, который не только имел репутацию разоблачителя, но пользовался особым покровительством Сталина и в принципе мог иметь прямой выход на него. Таким образом, Игнатьев был плотно окружен помощниками, которых сам он по доброй воле вряд ли выбрал себе в заместители.
Руководящая роль Сталина во всех этих событиях не вызывает сомнений. Несмотря на активную роль, которую играл в подготовке кадровой чистки МГБ Маленков, очевидно, что он действовал в соответствии с установками, полученными от Сталина. В дальнейшем Сталин лично направлял следствие против Абакумова и его сотрудников, давал указания Игнатьеву, редактировал обвинительное заключение. Последний раз доклад о деле Абакумова Сталин получил 20 февраля 1953 года, незадолго до своей смерти[412].
Проведя снятие Абакумова и назначение Игнатьева, Сталин отбыл в отпуск, где находился более четырех месяцев. Судя по описям документов, поступавших в этот период Сталину, он регулярно и в значительных количествах получал от Игнатьева различные донесения. Всего с 11 августа по 21 декабря 1951 года Сталин получил от МГБ более 160 различных документов (записки, информационные сообщения), не считая постановлений Политбюро и Совмина, касающихся МГБ, и разного рода шифровок, содержание и авторство которых в описях не фиксировалось[413]. Контроль собственно за органами госбезопасности и их деятельностью оставался в числе сталинских приоритетов.
Обострение международной ситуации и нарастание гонки вооружений в начале 1950-х годов, длительное отсутствие Сталина в Москве, общее относительное снижение его активности, вызванное ухудшением здоровья, не меняли существенным образом систему высшей политической власти, укоренившуюся в предшествующие годы. В основном прежним оставался порядок согласования и принятия решений. Частичная реорганизация правительственного аппарата (создание Бюро по военно- промышленным и военным вопросам и ликвидация ряда прежних отраслевых бюро) не влияла на функции Совета министров и его полномочия. Равным образом рутинный характер имела реорганизация партийного аппарата — разделение отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) на четыре отдела, проведенное в декабре 1950 года[414]. Прежними оставались методы, при помощи которых Сталин контролировал своих соратников. Более того, периодические атаки против членов Политбюро (по аграрным вопросам против Хрущева и Андреева, «мингрельское дело», «дело артиллеристов») носили скорее профилактический характер и не заканчивались для членов Политбюро столь трагически, как «ленинградское дело».
В результате период от утверждения новой конфигурации высшей власти к началу 1950 года и до созыва XIX съезда партии в октябре 1952 года был для высших советских руководителей, окружавших Сталина, относительно спокойным. Повседневное, рутинное управление страной при многомесячном отсутствии Сталина способствовало усилению относительной консолидации группы высших советских руководителей. «Семерка», действовавшая от имени Политбюро в периоды сталинских отпусков, использовала те методы «коллективного руководства», которые были характерны для Политбюро в 1930-е годы, а затем обеспечили сравнительно безболезненную трансформацию высшей власти после смерти Сталина. Несмотря на соперничество и конфликты, руководящая группа Политбюро перед лицом общих угроз, исходивших от дряхлевшего и непредсказуемого вождя, вела себя сдержанно и осторожно. Сосредоточение на служебных обязанностях и плавное маневрирование члены Политбюро явно предпочитали интригам и взаимной борьбе. Наученные «ленинградским делом», соратники Сталина хорошо понимали, что каждый конфликт может быть использован Сталиным самым непредсказуемым образом. Новые репрессии в Политбюро не устраивали никого из сталинских соратников.
Однако по всем законом сталинской диктатуры период относительной стабильности должен был смениться новыми попытками Сталина укрепить свои позиции при помощи кадровых перестановок и репрессий. Наиболее многозначительным фактом в этом отношении были массовая чистка органов государственной безопасности, проводимая в 1951–1952 годах. Ее наиболее очевидной целью было удержание личного контроля Сталина над карательным аппаратом на прежнем высоком уровне. Вопрос о том, как Сталин собирался использовать свою единоличную власть над МГБ, оставался открытым.
Глава 5
КРИЗИС И ЕГО ОСОЗНАНИЕ
Сразу же после смерти вождя его наследники, даже те, которые были настроены вполне просталински, согласились с необходимостью преобразований, проведение которых положило начало демонтажу сталинской системы[415]. Прежде всего, очень быстро были пересмотрены ключевые политические дела, сфабрикованные в послевоенный период, — «дело врачей», «мингрельское дело», «дела» руководителей военной авиации и авиационной промышленности и т. д. Политический и практический смысл этих верхушечных реабилитаций был очевиден. Советские вожди избавлялись от компрометирующих их обвинений и заявляли о коллективном намерении не допускать повторения сталинского произвола в отношении высшей «номенклатуры». Однако начав с собственного освобождения, преемники Сталина под давлением объективных обстоятельств сделали следующий шаг — к освобождению от сталинского террора и ГУЛАГа страны в целом. Началась отмена наиболее одиозных норм сталинской карательной политики. Резко сократилось количество арестов и осуждений, в том числе по
