можем всего посмотреть. Вацлав и без того вынужден терпеть. А информация о достопримечательностях, местах отдыха и скамейках — это для нас все очень ценно. Спасибо.
И так это произнесла, что фактически заткнула нам рот. Одна Алиция не сдалась:
— Если забудете, что где, мы всегда охотно подскажем, обращайтесь. А то жаль проделать такой путь и ничего не увидеть. Вы не голодны? Вот паштет, салат, сыр… Обед у нас будет на ужин, потому что… — тут она бросила на меня сердитый взгляд, — свинина у меня в духовке слишком раздалась и запекаться теперь будет дольше.
— Если я права насчет объема, то обед будет завтра, — поделилась я своими соображениями.
— Чтоб тебе лопнуть, — пожелала подруга, отвернувшись к духовке, поэтому я с полным правом могла отнести пожелание к свинине.
Пан Вацлав и так терпел слишком долго. Он радостно вцепился в тему средневековой живописи и принялся с наслаждением обсуждать династические браки инфант, дофинов и прочих коронованных особ со слишком близкими родственниками, и с еще большим наслаждением их супружеские измены. По его мнению, Скандинавия отличалась исключительной добродетельностью, отсюда и идиотизм Эрика IV, и разные прочие болезни и уродства. В том числе бесплодие и извращения королевы Кристины. По истории наш краснобай скакал, словно шахматный конь.
Он облизал ложку из салата с макрелью. Облизал ложку от майонеза с таким выражением лица, будто имел дело с одной из кандидаток в королевские любовницы. Мажена глаз с него не сводила. Она извлекла, не спросясь Алиции, и подала на стол апельсиновый джем. Ложечку после джема он тоже, разумеется, облизал. Больше подсовывать для облизывания было нечего, так как остатки кавеоти подошли к концу.
Затем продолжил.
— Собирался я небольшое исследование написать на эту тему, — сообщил он. — Даже обсудил вопрос со шведским переводчиком. К сожалению, согласования затянулись, и один ушлый журналист меня опередил. К тому же у него было преимущество — он писал по-шведски, а ведь использовал мою идею. Это некий пан Хенрикссон. Его практически сразу перевели на польский, а у меня ведь и текст был уже готов…
Ушлый пан Хенрикссон по имени Стефан стоял у дверей и с большим вниманием слушал эту историю. Однако отреагировать ему не дали, даже если бы он и захотел. Опять за бортом что-то стукнуло, брякнуло, и в салон ввалился Мариан.
— Вот черт… — не сдержалась я.
— Твоя сестра так рано обедает? — удивилась Мажена, бесцеремонно прерывая историко- журналистские признания.
— Если бы! — Огорчению Мариана не было границ. — Пролетел я с обедом Они на обед поехали к родне из Йенса, так у тех каждая картофелина для гостей по счету выдается. Скорей утопятся, чем лишнего человека с собой захватят, что за народ! Может, я здесь… как-нибудь по хозяйству помогу? Алиция, ты говорила, будто что-то отпилить надо?
Стефан быстро отступил на террасу и исчез из нашего поля зрения. Услужливость Мариана явно указывала на то, что kaffe оg te у сестры оказалось весьма скромным. Он как был голодным, так в этом состоянии и остался и теперь пытался выклянчить хоть что-нибудь. До сих пор мне не случалось видеть Мариана сытым, и я не удивляюсь его родителям, которые, видимо, рады были сплавить сынка из дому куда угодно.
— Братья и сестры у тебя есть? — полюбопытствовала я.
— Ну, сестра здесь, и брат с сестрой в Сопоте.
— А кто старший?
— Ну, Ева — это моя старшая сестра. А что?
— Нет, ничего. А у Евы дети есть?
— Ага, одно, велика важность. Год исполнился, а сколько оно ест! А что?
— Да ничего.
Я с трудом удержалась от вопроса, весь ли молодняк в их семье такой прожорливый? И если да, то как родители умудряются их прокормить? У меня, в конце концов, и собственный опыт имелся. Мои сыновья малоежками никогда не были, но как-то же я справлялась, хотя вечно торчала на работе, а дешевые блюда были, как правило, достаточно трудозатратные.
Не будь у Алиции столько гостей, я уверена, она бы сломалась и чем-нибудь этого бармаглота накормила. Сейчас же ей приходилось думать о многих вещах сразу, и она проявила черствость к страданиям Мариана.
— Я картошек не считаю, но обед будет поздно, — ответила хозяйка деревянным голосом. — Что найдешь, можешь съесть, но сомневаюсь, что найдешь много. Потерпи. Отпиливать тоже нечего.
Мариан разочарованно вздохнул, примирился со своей тяжкой долей, бросил на господ Буцких обиженный взгляд и мелкими шажками двинулся в глубь кухни, стараясь изо всех сил не замечать Мажены. Мажена кинула кухню на произвол судьбы, оперлась спиной на дверцу холодильника и так и застыла. События в салоне все больше ее захватывали.
Пану Вацлаву было где развернуться. Подсказанная мной тема, несомненно, пришлась ему по вкусу, что меня нисколько не обрадовало, ибо я вовсе не собиралась доставлять этому павиану удовольствие. Наоборот, планировала гадость. Пусть потащится в Хиллерёд и полюбуется там на жуткие портреты коронованных прелестниц, вдруг какая потом приснится? Но то ли наш словоблуд оказался умнее, то ли ему просто повезло, он оседлал милую его сердцу тему эротических похождений царственных особ и расставаться с ней не собирался.
Стефан и Эльжбета вернулись и подпирали дверные косяки двери, за ними маячил Олаф. Пан Вацлав, зарапортовавшись, выдвинул шутливое предположение, что пресловутый журналист-конкурент, он же господин Хенрикссон, вырвал у него, можно сказать, из рук разработанную им тему по сугубо личным мотивам, однако он, пан Вацлав, не хотел бы злословить на сей счет, но говорят, секс является для господина Хенрикссона непреодолимым соблазном…
Юлия, наконец, заметила людей в дверях.
— Вацек, извини, но я бы хотела спросить…
Пальни она из «катюши», эффект был бы меньшим. Мало того, что заговорила по собственной инициативе, так еще и прервала мужа, который только начал входить в раж. Тот замолчал на полуслове, а Юлия как ни в чем не бывало обратилась светским тоном к хозяйке:
— Я слышала, что в Амалиенборге можно иногда увидеть на балконе королеву Маргарет. Люди часами дожидаются. Это правда?
Первый раз в жизни я заметила, что при ответе на самый обыкновенный вопрос Алиция как бы заколебалась. Всего на мгновение, но все же.
— Правда. В конце концов, королева тоже человек и может время от времени глотнуть свежего воздуха.
Достали меня все эти китайские церемонии!
— Супруга королевы, герцога Генриха, тоже случается увидеть, — вежливо информировала я Юлию, прежде чем пан Вацлав успел вставить хоть слово. — Я сама его встречала практически ежедневно, когда возвращалась с работы, только шли мы в противоположных направлениях и по разным сторонам улицы. Причем замечу, ни герцог специально не переходил на другую сторону, завидев меня, ни я. Просто мы жили в разных концах города. Могу также засвидетельствовать, что у него не было ни охраны, ни свиты, вообще на всей улице порой ни одного человека не было, только он и я.
— Не мож… — начал было возражать изумленный пан Вацлав.
Фигушки, перебьешься.
— Зато, между нами говоря, я никогда не встречала его, когда шла на работу, из чего следует вывод, что он вряд ли вел разгульный ночной образ жизни и принадлежал к тем морально разнузданным правителям, о которых вы столь красочно нам поведали. Не скажу, как дела обстоят сейчас, я там уже не живу, но королева Маргарет не подурнела, наверное, и он привычек не изменил. Хотя, кто знает? Вот пан Хенрикссон на эротомана вовсе не похож, а оказывается, еще какой эротоман! — Я повернулась к выходу на террасу: — Стефан, здорово ты маскируешься! Алиция, предупреждать надо, что среди нас маньяк…
Мои слова произвели впечатление разорвавшейся бомбы, и это меня крайне обрадовало. Пусть
