эвакуации. Все еще стоя на коленях, он внимательно изучал пространство под ногами сидевших за столом, потом тяжело вздохнул — видно, мы мало насорили, — плюхнулся на стул и съел пирожок.
— Вкуснотища какая! А больше нету?
За столом сидели исключительно честные люди, и он мог бы дожидаться ответа до второго пришествия, но тут прорезался Олаф.
— Масо, — с триумфом объявил он. — Капуста!
— Какая, на хрен, капуста! — возмутился Мариан. — Оно сладкое!
Олаф не стал спорить:
— Садко, — покладисто согласился он.
Мариан облизывал пальцы и недоверчиво поглядывал на нас. Вернулась Мажена, уже без поклажи.
— Что до размещения, вы у меня вызываете больше доверия, чем любовники из Вероны, — обратилась она к Эльжбете. — Переведи Олафу, я по-шведски не умею. Чтобы вы не удивлялись дополнительному белью на кровати… О, кофе уже на исходе, я новый сварю, хотите?
— А то! — с большим энтузиазмом ответил за всех Мариан. — Алиция, что тебе сделать? Там одним перенести надо было, так совсем с дуба рухнули, кило двести, да еще бегом. У тебя нет чего полегче?
— Поносить?
— Ага.
— Платье вечернее есть и норковый палантин, уже ношенные, но выглядят неплохо, хочешь?
Мариан юмора не понял:
— Почем?
— За аренду с тебя ничего не возьму, носи даром.
— Я думал, сколько ты мне…
— Г-р-р-р-ыбы, — прорычал Олаф.
— Собирать? На обед? Я насчет ловить не того…
Тут уж мы не выдержали и покатились со смеху. Совершенно сбитый с толку Мариан предоставил нам дополнительное развлечение, а тут еще Казик, который все-таки улетел в свое Марокко вопреки интригам панголина, — все это радикально улучшило атмосферу. Наконец-то мы избавились от давящей на мозг тяжести и выяснили источник ее происхождения. Жаль, что при Мариане нельзя было свободно продолжать наш беззаботный треп, но надо же и Стефану дать отдохнуть.
— Ты прикрыла? — спросила вдруг Эльжбета Мажену, ставившую на стол новый кофейник и доливавшую из жалости сливки.
— Еще бы! За кого ты меня принимаешь?
— А что? — тут же заинтересовался Мариан. — Вы уже обед готовите?
Ну, нет! Это было уже слишком! Наглость этого живоглота не знала границ, и Алиция не выдержала:
— Надо компост перебросить, — вдруг заявила она
— Я могу, — охотно отозвался Мариан. — Где?
— Знаешь, где компост?
— Ну, знаю… Знаю, не вопрос!
— В скольких контейнерах?
— Ну, того… в трех.
— Отлично. Знаешь, где у тебя правая рука, а где левая? Мариан изучил свои руки и заверил, что знает. Мы с любопытством ждали продолжения.
— Из среднего надо часть перебросить в левый и перемешать, а затем перебросить назад в средний. И снова перемешать. Это понятно? Хорошенько перемешать.
— Ясно. А чем мешать?
— Чайной ложечкой, — буркнула Мажена.
— Ничего подобного, — поправил ее Стефан. — Ножом и вилкой…
Мариан в растерянности воззрился на них.
— Лопатой и вилами, — дала четкую инструкцию Алиция.
— А где лопата и вилы?
— В чулане. Надеюсь, ты их в лицо узнаешь?
— Ну, того… Не вопрос, узнаю… А можно, я после обеда начну?
— Обеда сегодня не будет, только ужин. Когда вернутся Буцкие. Очень поздно.
Мариан горячо пожалел о своей трудовой инициативе. Он посидел еще чуток, допил кофе, огляделся с тоской и, наконец, сполз со стула. В дверях он еще раз оглянулся:
— В чулане?
— В чулане.
— О господи, а вдруг их там не окажется? — забеспокоилась Мажена после продолжительного молчания, когда все очумело пялились вослед удалившемуся недотепе.
— Они там, — заверила я. — Вилы я лично относила, а лопата рядом, как вкопанная стояла. Не думаю, что куда-нибудь вышла.
— Тогда пара минут у нас есть, — облегченно вздохнула Алиция. — Ну надо же, весь кофе выдул!
— И все сливки. Он, конечно, заслуженный, но больше не получит. Сиди, я сварю.
Я поднялась с некоторым трудом:
— Погоди, я тоже. Хочу чаю. Вот, черт, придется вокруг дома побегать, а то в меня до конца жизни ничего больше не влезет!
— Пыво? — попросил Олаф. — Вымеем?
— Имеем, имеем, сейчас принесу…
Эльжбета тяжело вздохнула.
— Не сиди он в этом цветочном углу, сам бы себя обслуживал.
— Честно говоря, этот компост и перебрасывать-то не надо, — призналась Алиция. — Но должна же я была его как-то сплавить, а ничего лучшего не придумалось. Трудно там напортачить. Стефан, ты как?
— Порядок, уже отдохнул, — обрадовал всех Стефан. — Теперь скажу больше, это от журналистов. Вы там поглядывайте, не идет ли наш расторопный голодающий…
— Что-то их давно нет, — съехидничала Алиция, когда солнышко уже повернуло на запад, а вся компания восстановила способность двигаться после внепланового обжорства. — Странное дело, но я проголодалась, а думала, до завтра доживу!
— Если Мариан тебя не зарежет и не слопает, то доживешь, — утешила я подругу. — А вот меня больше удивляет, куда он подевался-то?
— Нашел в ее компосте что-нибудь съедобное и трескает, — решила Мажена. — Что готовим?
— Я только в рыбе разбираюсь и умею ее жарить…
— Есть бигус, последняя банка…
— Картошку в мундире, — приняла решение Алиция. — Чистить никому неохота. О бигусе забудьте, не стану я на Мариана последнюю банку изводить. Для Олафа мне не жалко, это чтобы кто чего не подумал. Есть сосиски в упаковке, только разогреть, поскольку на фрокост мы ели пирожки…
— И на кавеоти тоже пирожки…
— Поэтому работы — всего ничего. Картошку в кастрюлю, рыбу на сковородку, салат сейчас порубаю, а остальное — в последний момент…
— Я есть хочу!
— Терпи, говорят, с голодухи худеют.
В ожидании возвращения супругов Буцких мы не спеша принялись готовить ужин. Работы и в самом деле оказалось немного. Эльжбета, Олаф и Стефан вышли в сад, Алиция категорически отказалась покидать дом в это время суток, когда всякие насекомые оживлялись до чрезвычайности, и со своим персональным кофе приземлилась в салоне. Я заварила себе чай, Мажена еще кромсала салат, когда Эльжбета, бросив Стефана с Олафом, вошла в дом.
