— Пять.
— Точно!
— Какой цвет мой рубашка?
— Зеленый.
— Молодец… Карамультук возьмешь? — он вынул из сейфа ружье, больше похожее на автомат. — “Сайга”! Пятьсот баксы, э? Даже оптический прицел есть.
— Разрешение же надо, наверное? Справки какие-то.
— Ты мой звание видишь?
— Майор.
— Я твой разрешение, я твой справка!
Димка вынул пятьсот долларов и положил на стол. Магомедов понес на них папку, одновременно пересчитывая, прикрыл. И только теперь посмотрел на Димку, как на человека. Посмотрел глазами, в которых чуть убавилось насмешки и превосходства.
— А может, тебя партия послал? — он обошел вокруг Димки. — А, председатель?
— Я сам думал в этом направлении. Я агроном. Хочу хозяйство восстанавливать, старикам помогать.
— Ай, молодец, ай-я-яй, какой молодец…
Майор готов был подозревать его в любой корысти, оправдать какой угодно способ обогащения, принять даже сумасшествие, поверить всему, но только не чувству долга перед родиной, искреннему желанию оказывать помощь людям и чувствовать себя нужным на земле.
— А бухгалтер у тебя есть?
— Есть, вон в “обезьяннике” сидит.
— Так и быть, друк, помогу тебе! Тысяча баксы и будешь председателем, э, — предложил он, пробуя достать губами кончик носа. — Даже председателем сельского совета будешь!
— Спасибо.
— Хоп, дорогой! — Магомедов суетливо протянул ладонь. — Ты там только с бабкой-шмабкой поговори, чтобы подпись дал по форме.
— О'кей.
— О'кей, друк! — он радостно тер руки. — О'кей-хоккей… Тактико-технический данный изучи, тебе пригодится теперь, — он показал, будто целится из винтовки.
— Можно мы солдатиков на “Сольруднике” попугаем?
Магомедов цыкнул, положил на стул пачку сигарет и сделал вид, будто садится.
— Вот, что с вами будет, понятно?!
Димка взял винтовку, снова начал благодарить, но Магомедов лишь покрутил ладонью, как бы отодвигая его.
— Бахча! Ты, что ли?! — окликнул Димку неряшливо одетый старик. — Чтоб мне солнца ночью не видать!
— Ага, я.
— Кабан! Не узнаешь? Славка, Славка Сукин!
— Узнал, конечно.
— Ты чего здесь, на охоту приехал? За разрешением?
— Да-а, типа того, а ты как-чего?
— А я в Гортопе работаю, — беззубо ощерился он.
— Хо-ро-шо, — удивился Димка. — Нам уголь нужен будет. Поможешь?
— В Гортопе, в смысле — по городу топаю.
— Да бичара он конкретный! — зло сказал охранник у железных ворот. — Поймали, пендюлей навешали и гараж заставили убирать.
Димка все понял теперь.
— Поехали с нами? Нам люди нужны.
— Обломись! — ухмыльнулся охранник.
— Не-е, — покачал головой Слава. — Мне там делать нечего, а здесь у меня братва…
Лицо Славки уменьшилось, и Димка вспомнил, как этот небритый, беззубый старик сорвался на физ-ре с турника и отбил себе копчик, выгибался, рыдал и так уморительно морщил лицо, что невозможно было удержаться от смеха.
— Это, — попросил он. — Займи на разжижку, я мерзавчика куплю…
Подпрыгивая, как девчонка в “классики”, машина проехала железнодорожный переезд.
— Что ж, недорого, — брезгливо пожал плечами Коля. — Считай, первый взнос за ментовскую крышу.
— Да, это большой плюс.
— У этого плюса много минусов.
— Поживем — увидим.
— Боюсь ментов, — Коля поежился. — Но, знаешь, я только в тюрьме и почувствовал на себе заботу государства. Только там оно переживало, покушал я или нет, не умер ли я раньше времени, имею ли я занятие, и даже думало о моем будущем. А так мы не нужны государству. У нас все хорошо, только люди мешают.
— На-ка, помоги, — Димка изучал винтовку, разбирал ее и просил Колю подержать детали.
— Только вид попроще сделай, — он, как прирожденный технарь, искоса поглядывал, презрительно вздыхал и нервно шевелил указательным пальцем.
— Ворон будешь пугать?
— Именно! На бахчах.
— Каких бахчах?
— Хо-хо, узнаешь, коллега.
Вскоре миновали защищенный соснами участок грейдера и начались обледенелые прогоны, на которые слева и справа вползали толстые вихрастые сугробы, дальше дорога только угадывалась под зефирно- волнистыми слоями.
— Волк! — ахнул дедушка, машина завиляла и остановилась.
Но Дима и Коля, привыкшие к городским видам, долго не могли углядеть его. Довели деда до остервенения и вдруг метрах в ста, возле старого дерева, увидели худую серую собаку. Она смотрела на машину.
— Вон, под грейдером еще. Сучки, наверно? Стая! — ахал дед. — А ну-ка садани по нему!
— Я вам садану ща! — подал голос Коля. — Вы что голодный?
— При чем тут голодный?! Унты на дорогу вышли!
— Валенки носите. Зачем такую красоту губить?
— Хоба-на! Мужики, вам фоторужо надо было брать, а не этот жакан.
Димка щелкнул магазином и вставил прицел.
— Дим, слышь, я серьезно, е мае!
— Сиди, Гринпис, я на него только посмотрю.
— Попался бы ты ему со своими кожаными штанами один! — злился на Кольку дед. — Голодный! Валенки! Э-эх…
Димка прикрыл дверь. Волк не шелохнулся, даже когда он направил на него винтовку и блеснул оптикой. Казалось, сама степь смотрит на Димку сквозь эти бесстрастные и удивительно красивые глаза с приятным русско-казахским акцентом. Грейдер чернел слабой ниточкой и терялся в снежных барханах, сливающихся с белесым небом. В прицеле волк уже не казался таким худым — мощный шерстистый загривок, широкая грудь, длинные, не по-собачьи крупные лапы и страшные, боевые клыки. Димка положил палец на спусковой крючок. Волк мотнул башкой и вильнул к дереву. Димка снова навел резкость, и снова волк отошел. Димка протер глаз. Волк посмотрел с насмешкой.
— Как чует, — прошептал Димка, выбрал в прицел крупную сучкастую ветку над ним и, показалось,
