Нет, это уже слишком. Можно пережить смерть ближайшей подруги. Можно справиться со страхом перед контрразведкой, можно выполнять волю покойной, увековеченную весьма своеобразным способом, можно, наконец, дрожа за свою шкуру и подозревая себя же в пособничестве наркомафии, добровольно рваться в ее копенгагенское логово, но перенести еще и пропажу останков подруги – такое и в страшном сне не приснится. Кому понадобился ее труп?
Чуть не клещами вытаскивала я скудные подробности из Дьявола, сидевшего теперь вместо меня за рулем. Говорил он так неохотно и бессвязно, что пришлось поверить – вранье у него всегда получалось более убедительным и виртуозным. Похоже, Алицию у них и вправду умыкнули, и сейчас им даже признаться неловко. Еще бы, так оскандалиться. Но я им эту загадку разгадывать не буду, сил моих больше нет, пусть сами расхлебывают! Оказывается, сестра Алиции нашла ее мертвой лишь после полудня. Накануне они договорились, что Алиция даст ей утюг с терморегулятором. С утра она звонила Алиции, телефон не отвечал, хотя Алиция так рано обычно не уходила. Утюг нужен был сестре позарез, пришлось в конце концов открыть квартиру своим ключом.
– Первым делом она вызвала «скорую», – недовольно хмыкнул Дьявол. – И только врач, установив смерть от ранения, позвонил в милицию. К счастью, сестра все это время оставалась в полуобмороке и не поднималась с кресла, так что ничего там не трогала. Судебного врача на месте не оказалось, и майор распорядился сразу отвезти ее в морг – Алицию то бишь. Вскрытие было назначено на завтра, но не состоялось.
– Почему? Она исчезла?
– Не знаю, скорее всего, еще нет. Вскрытие не состоялось, потому что исчез врач.
– Да у вас там какая-то эпидемия исчезновений! Навсегда исчез? Его тоже украли?
– Нет, нашелся на следующий день, только к вечеру. Попал в дурацкую аварию – выехал на машине куда-то за Малкиню и запутался в быке.
Тут меня пронзила тревожная мысль, что налицо еще одна эпидемия, на сей раз коллективного помешательства.
– Помилуй, как это запутался?! Я таких изощренных метафор не понимаю, выражайся нормальным языком! Бык ведь не клубок шерсти!
– Какие метафоры, самый натуральный бык пасся себе у шоссе на привязи. И надо же было такому случиться – как раз когда доктор подъехал, стрельнула выхлопная труба. Бык испугался и рванул в поле…
– А доктор за ним…
– Не совсем так. Оказалось, что бык щипал травку с одной стороны шоссе, а костыль, к которому его привязали, был вбит по другую сторону. Бык выдернул костыль, костыль подцепил машину за передний бампер и потащил ее прямиком по целине. Доктор вконец растерялся, сбросил скорость и отдался на волю рока – даже не тормозил, боялся, что бампер оторвется, да так и ехал за быком, как на буксире. Надеялся, что бык в конце концов выдохнется. Но эти твари на редкость выносливы, ну и пришлось доктору пропахать таким манером не один километр, уже и темнеть стало, а бык, как на грех, выбирал безлюдные места. Наконец он вскочил в речку, и тут доктору пришлось-таки нажать на тормоза.
Бампер, конечно, отлетел. Всю ночь доктор протоптался у машины в болоте, да еще эта скотина вернулась и хлюпала где-то рядом, нагоняя на него страх. Бампер оторвался лишь с одного конца, чтобы ехать, надо было его снять, полностью, а бык мешал. Так что добрался он до Варшавы только к вечеру следующего дня… Вокруг Алициных останков начинало твориться нечто такое, что не поддавалось человеческому разумению.
– Святые угодники, что еще этот бугай выкинул? – простонала я. – Надеюсь, в краже тела он не замешан?
– Я бы ничуть не удивился, – философски заметил Дьявол. – Но вроде бы нет. Зато доктор из-за этой твари не смог сделать вскрытие.
– Неужели у вас больше нет врачей?
– Все загружены, а в последнее время даже выше головы. К тому же майор предпочитает иметь дело с доктором Гржибеком, впрочем, это его право. Доктор Гржибек еще в то утро сделал бы вскрытие, но он имел дело с быком, вот и пришлось Алиции ждать своей очереди. Знать бы, что так случится, конечно, подсуетились бы. Лишь на следующий день за нею пришли, но ее уж и след простыл. Все это время в морг никто не наведывался. Маловероятно, чтобы тело выкрали днем, скорей всего, либо в первую, либо во вторую ночь. Вот и все, что мы об этом знаем.
– И майор не ищет ее? – возмутилась я.
– Еще как ищет! Но пока результат равен нулю. Только не вздумай говорить с ним на эту тему, я тебе ничего не сообщал!
Мне не хотелось на эту тему даже думать, не то что говорить. К тому же мое богатое от природы воображение сразу подсовывало мне этого дурацкого быка, несущегося по полю с заарканенным автомобилем. Не хотела бы я оказаться на месте этого Гржибека! Такое кого угодно может с ума свести. О нет, пусть разбираются сами, я умываю руки!..
Да к тому же у меня и своих загадок хватает. Почему, например, Алиция таилась со своими страхами и вообще со всем этим делом? Объяснение напрашивается лишь одно: тут замешан не просто знакомый, а очень близкий и дорогой ей человек, ради которого она готова была выжидать, даже с риском для жизни, пока он не выкарабкается из передряги. Допустим, что она поставила ему срок. Допустим, что он уже отошел от аферы и она искала возможность сообщить о ней куда следует, потому-то ее и убрали. Самое логичное объяснение. Покрывать преступников в ее планы не входило, она ведь становилась тем самым сообщницей. Наверняка ломала себе голову, как бы половчее раскрыть преступление, оставаясь при этом в тени. Обращаться в милицию ей оказалось не с руки, об этом она мне сама успела сообщить. Как и о том, что собирается скрыться, – очевидно, так ей было удобнее передать куда следует информацию. Это, кстати, подтверждало мою догадку о близком человеке.
Если уж держаться последовательной линии, да еще соблюдать порядочность, то надо действовать таким образом, чтобы Алиции не в чем было упрекнуть меня с того света, то есть чтобы небезразличная ей особа осталась в стороне. Знать бы еще, кто это, ну да ладно, попробую вычислить по ходу дела.
На всякий случай я составила себе внушительный список всех ее друзей, родственников и знакомых, о каких только вспомнила, а потом стала одного за другим вычеркивать. Пытаясь влезть в ее шкуру, примерить на себя все ее симпатии и антипатии, я настолько увлеклась, что включила в кондуит даже тетку, вот уже два месяца как почившую в бозе. Алиция поддерживала со своей теткой самые близкие отношения, была привязана к ней больше, чем к сестре. Даже будь эта дряхлая, полупарализованная дама еще жива, надо обладать чересчур изощренной фантазией, чтобы вообразить ее пособницей наркомафии.
После смерти тетки на попечении Алиции оказалась теткина подруга, состоявшая с Алицией в каком-то дальнем свойстве. Эту свойственницу я на всякий случай не вычеркнула – мало ли что, вдруг у нее есть сын или дочь, сбившиеся с пути праведного. Критерий отбора у меня был один – отношение Алиции к данной особе, независимо от того, насколько она сама по себе подозрительна.
В результате в моем списке остались наши датские благодетели, подозревать которых было все равно что подозревать самого датского короля. Остался Гуннар – состоятельный, респектабельный архитектор, человек законопослушный до мозга костей, с ангельским сердцем. Прямо-таки идеальный тип для злодея… Остался Збышек, уж точно ни в чем не повинный, осталась сестра Алиции, один незнакомый мне мужчина, о котором я понаслышке знала, что Алиция в младые лета питала к нему слабость, и еще трое других ее приятелей. Одного из этой троицы я вписала и оставила в списке с тяжелым сердцем и тяжелым вздохом.
Лешек Кшижановский. Близкий, постоянный, верный друг Алиции, наш коллега по профессии, обаятельнейший человек, которому и я горячо симпатизировала. Алиция всегда питала к нему уважительные, дружеские и бог весть еще какие чувства. Никогда в жизни она ни в чем бы его не подвела. Значит, и я должна на том стоять…
Перебирая все это в памяти, я вдруг вспомнила, что ведь Лешек ездил в Данию! За несколько месяцев до меня. Перечисляя майору бывавших там соотечественников, я совсем выпустила его из виду – очевидно, заклинилась на тех, которые жили там в мою бытность. И очень хорошо, что забыла, пока не поговорю с ним сама, упоминать не стану.
