— А хотя бы знаешь, что потом с ним делать?
— Знаю. Отнести в порт и засунуть в лодочку.
— А если кто свистнет?
— Не свистнет, они проследят.
— Выходит, ты только знаешь, что внутри большие ценности, сам не увидишь. Понесёшь открыто?
— Нет, велели завернуть во что-нибудь. Туг в мою дверь стукнули и, не дожидаясь разрешения, распахнули. В комнату ворвался Зигмусь. Холера, принесла его нелёгкая, совсем забыла о нем!
— Привет-привет! А я ждал-ждал… Ах, моё почтение, очень-очень рад познакомиться! Много-много слышал о вас, надеюсь, пани Иоанна вам обо мне сказала? Сказала? Деловые-деловые люди всегда-всегда найдут общий язык! Очень-очень рад!
Болеку с трудом удалось высвободить руку из пламенных пожатий Зигмуся. Хорошо, что он и до того сидел с остолбенелым выражением, теперь точно так же взирал на щебечущего Зигмуся.
А тот набросился на меня:
— Как ты можешь-можешь оставлять квартиру незапертой? Каждый-каждый может войти! А у тебя мои-мои материалы!
— Так ведь каждый не знает, что они у меня! — неловко оправдывалась я.
Зигмусь легко отвязался от меня, сейчас ему было гораздо важнее пообщаться с Болеком. И он накинулся на беднягу.
— Вы наверняка слышали-слышали обо мне, интересное предложение! Столько-столько возможностей, условия-условия обсудим. Пан не откажется от своего шанса-шанса! Ну и что скажете, что скажете?
У Болека на лице было написано, что поначалу он ещё пытался понять, что от него требуется, но очень скоро капитулировал и совсем отказался от попыток разобраться в происходящем. Я не успела Болеку ни слова сказать о Зигмусе, а тот явно принял его за богатого Яцека ну и набросился на парня со свойственными ему энергией и бесцеремонностью. Внезапно припомнив, по какому случаю Яцек оказался на курорте, Зигмусь спохватился, придал лицу соболезнующее выражение и вскочил со стула.
— Ох, извините меня, начинать надо было-было-было.., примите и прочее, такое горе-горе, искренне пану соболезную.
— Благодарю, — все с тем же отупелым выражением на лице бессознательно ответствовал Болек и опять вырвал руку у энергичного незнакомца.
Решив, что приличия соблюдены, Зигмусь вернулся к делу.
— Ну так что скажете, что скажете?
— Ничего! — опять же рефлекторно ответил Болек. В глазах Зигмуся метнулся ужас, и он так порывисто бросился к несчастному парню, явно намереваясь опять завладеть его рукой, что Болек поспешил добавить из чувства самосохранения:
— А впрочем…
Похоже, и меня оглушил натиск Зигмуся, потому что я не сразу смогла прийти на помощь Болеку. Впрочем, кузен болтал не переставая, не давая вставить слова. Нет худа без добра, у меня появилось время подумать, и я решила не выводить его из заблуждения. Ведь Зигмусь не из тех, кто заблуждается, наверняка в своей ошибке он тут же обвинил бы меня, а в Болека все равно вцепился бы: кто он, что здесь делает, чего это я с ним в таком тет-а-тёте? А потом долгие годы пилил бы меня за то, что я его ввела в заблуждение и поставила в дурацкое положение перед незнакомым человеком. Наверняка сделала это из вредности, я такая, кому-кому, а уж ему это прекрасно известно. И наверняка не ограничился бы тем, что стал меня грызть, тут же поднял бы шум на всю округу, засыпал телеграммами близких и дальних родственников, а также государственных деятелей. И я в своём безудержном воображении узрела Сейм, погребённый под бумажными кипами его жалоб, ведь наш уважаемый законодательный орган занимается главным образом разбором именно таких идиотских проблем.
Тем временем беседа Зигмуся с Болеком приняла более конкретный характер.
— Так ведь, так ведь? — восторженно токовал Зигмусь. — Для электроники и одних суток хватит? Вот- вот, и я того же мнения, того же мнения. А согласно моему проекту полиграфия сделает громадный- громадный шаг вперёд…
Болек не имел о полиграфии ни малейшего понятия, но теперь это ему уже не мешало. И он со знанием дела заявил:
— Но сначала надо все данные ввести в компьютер.
— Именно-именно, в компьютер! — с энтузиазмом подхватил Зигмусь. — Большой-большой современный компьютер!
— Большой, — согласился Болек. А чего ему упорствовать?
— Все дело в финансах-финансах, а вы располагаете…
Болеку уже море было по колено.
— Располагаю.
— Ну так за дело! У меня материал готов-готов! Стол содрогнулся, когда Зигмусь грохнул на него свой чемоданчик. Тут я решила, что пришла пора вмешаться.
— Ну как ты не понимаешь, неловко сейчас говорить о делах, — вполголоса произнесла я, выдавив из себя столько мягкого укора, сколько получилось. — Человек о похоронах думает, а ты…
Зигмусь опять вернулся на грешную землю и даже немного покраснел. Бедный Болек, услышав мои слова, что явственно отразилось на его лице, окончательно офонарел. Ах, да, правильно, ведь я же ему ни словечка не успела сообщить ни о смерти Гавела, ни о приезде Яцека! Такая сразу заварилась каша, до того ли?
— Вернёмся к этому вопросу через пару дней, — поспешила я закончить, не давая им вставить слова, ещё не то вставят… — Не сейчас. И кроме того, я голодна, хотелось бы пообедать.
— Пообедать? — возмущённо воскликнул Зигмусь, дорвавшись до слова. Похоже, он обрадовался возможности сгладить неловкость, переменив тему. — Какой обед может быть в эту пору?
— Ну все равно, пусть ужин.
— Ужин тоже давно кончился, — упорствовал пунктуальный Зигмусь. Я разозлилась.
— Пусть в пансионатах время ужина прошло, что с того? Я сегодня так толком и не ела. Имеет человек право поесть?
Зигмусь не мог не признать права на еду, но последнее слово должно было остаться за ним.
— Хорошо, тебе надо поесть. — И обратился к Болеку:
— Извините, пожалуйста, а когда похороны?
— В понедельник, — не моргнув глазом ответил Болек.
— Выходит, через три дня?
— Нет, не в этот понедельник, а в следующий, — твёрдо стоял на своём Болек.
— В такую жару?.. — усомнился Зигмусь.
— Меры приняты, — туманно пояснил Болек.
— Понятно, понятно, — согласился Зигмусь. — Здесь?
— Что здесь? — не понял Болек.
— Похороны здесь? — пояснил свой вопрос Зигмусь.
Туг уж Болек не мог справиться самостоятельно и украдкой глянул на меня. Я чуть заметно покачала головой. И Болек решился:
— Нет, в Молдзях.
Теперь ошарашен был Зигмусь. Не знаю, слышал ли он когда-либо о каких-то Молдзях, во всяком случае неуверенно выдавил из себя:
— Ах, в Молдзях. Понятно-понятно… А почему?! И совсем неожиданно для меня Болек ответил с большим достоинством:
— Там наш фамильный склеп!
Зигмусь отпал. Никому не известные Молдзи с фамильным склепом до того ошеломили его, что он без сопротивления распростился с нами, когда мы все вместе покинули мою квартиру, и не вернулся больше к своей гениальной работе. Признаться, и мне Болек основательно заморочил голову своими Молдзями. Хорошо, что, выходя, я машинально взглянула в зеркало, иначе ушла бы в бигудях.
Вернувшись, я застала Болека у себя в квартире. Он вместе со всеми вышел
