звонила!
– Но все равно, – не сдавалась Ершова, – никто не знал, где нас искать. Никто, кроме тебя, – сказала она. – Я тебе верила… Но теперь мне все понятно! Никто не мог знать, где спрятали нас и Васю, – ни Белобородов, ни Захарова, ни Сичкарь, ни Копейкин… Никто, только ты!
– Послушай, – пролепетала Дарья, – может, у нас просто «жучок» где-то спрятан в одежде или в обуви? Или наши телефоны прослушиваются? Или местонахождение Васиного мобильного отслеживается по карте? Это ведь все тоже реально! Я-то ведь точно знаю, что это не я.
Несколько секунд Ева молчала.
– Я очень хочу узнать отгадку, – сказала она наконец. – Кому нужен Вася? Зачем? Почему его несколько раз пытались похитить? Почему отравили Степана? Что такое «ВА»? Кто такой «доцент»? Откуда эти люди знают, где мы находимся? Я уже устала об этом думать!
– Главное, – сказала Даша, – чтобы мы не узнали об этом перед самой смертью.
Ева попыталась встать, но тут же со стоном опустилась на землю.
– Где Вася? – спросила она.
Голос Ершовой на секунду задрожал.
– Наверное, у них, – ответила Даша и снова залилась горькими слезами.
С огромным трудом Ева поднялась на ноги. Все тело у нее ныло. В пояснице стреляло, левая рука плохо слушалась, в ушах звенело, а глаз распух. Постанывая, Ершова доковыляла до кучи картошки и принялась карабкаться по ней, стремясь к окошечку, расположенному высоко под потолком подвала.
– Так ты не доберешься, надо что-то подста… – начала было Даша, но тут послышался какой-то шум и голоса.
– Я же сдался, – раздался низкий мужской голос, – отпустите женщин!
«Вася», – подумала Ершова, присаживаясь на груду картошки.
– Вася, – сказала Даша.
Крышка в потолке заскрипела и распахнулась. Сверху ударил свет. Девушки зажмурились.
– Ты можешь пообщаться со своими мочалками, – грубо крикнул кто-то сверху. – Пока не приедет доцент!
Тяжелая крышка захлопнулась.
– Эй, где вы? – спросил Вася, быстро спустившись на пол и озираясь, пытаясь привыкнуть к темноте.
В ту же секунду две рыдающие девицы рухнули в его объятия.
Рязанцева трясло, как в лихорадке. Перед ним навытяжку стоял крупный мужчина в форме охранника с нервно бегающими глазами.
– Сколько они вам заплатили? – спокойно спросил полковник, но Чабрецову от этого спокойствия стало страшно. – Говорите прямо, не тратьте ни мое, ни свое время. Мы уже знаем, что вы это сделали!
– Мне не давали никаких денег, – ответил охранник после паузы, пытаясь сыграть в наивность, – я даже и не знал, что этого нельзя делать…
– Не знали, что посторонних нельзя пускать в архив роддома? Полноте, – прошипел полковник, – отвечайте! Сколько вам заплатили? Кто были эти люди?
– Мне ничего не заплатили, – снова фальшиво вскинул брови охранник роддома, – просто попросили, а я и подумал – ну кому нужны эти бумажки… им же много лет… про них давно все забыли.
Полковник встал и медленно пошел на мужчину, который в страхе отступил.
– Я получил двадцать тысяч, – быстро сказал охранник, – вы же знаете, какая у меня маленькая зарплата! Я еле свожу концы с концами!
Он скорчил плаксивое лицо, отвернулся и с жалобной гримасой уставился в стену.
– Хорошо, – сказал Рязанцев и снова сел в кресло, – мне нужны их описания.
– Это были мужчина и женщина, – быстро ответил охранник, – женщина в широком пальто с большим капюшоном, мужчина – в бейсболке, надвинутой на глаза. Они очень не хотели, чтобы я их разглядывал.
– И вы, конечно, разглядывать их не стали, – сказал Чабрецов, сидевший в углу и внимательно слушавший разговор. – За двадцать тысяч-то?
– Я взял деньги и не стал вглядываться в их лица, – подтвердил охранник. – Поэтому я ничего не могу сказать об их внешности. Разве что…
– Что? – спросил полковник.
– Я слышал, – замялся охранник, – или мне послышалось… что мужчина назвал женщину «мамой».
Рязанцев с удовлетворением откинулся на спинку кресла. Он ждал этих слов.
– Я все еще ничего не понимаю, – сказала Ева, когда они с Дашей наконец оторвались от Васи. – Кто за тобой охотится и кто такой «доцент»?
Юдин быстро оглядел помещение.
– Понятия не имею, – ответил он после паузы, – но уверен, что нам нужно срочно отсюда выбираться.
Мужчина подошел к ветхой деревянной лестнице, легко поднялся вверх и осмотрел крышку.
– Надо бы заклинить вход, – пробормотал он.
– Вася, – спросила Даша дрожащим голосом, – ты из-за нас сдался, да?
– А что мне оставалось делать? – пожал плечами Юдин. – Я дождался «Скорую», передал им Валентину Петровну и пошел сдаваться своим преследователям. Не мог же я допустить, чтобы вы томились тут в плену без меня!
Вася спустился на пол и отодвинул лестницу в сторону.
– Заклинить люк не удастся, он гладкий и открывается вверх, – пояснил астроном. – Мы можем только лестницу убрать, к сожалению.
Юдин забрался на картошку и протянул руку вверх, коснувшись стекла в окне.
– Нам надо либо ломать решетку, либо искать лопату и прокапывать туннель, – сказал он. – Вам следует отсюда уходить.
– Нам? – переспросила Ева. – А ты?
– А я останусь, – сказал Юдин. – Хочу узнать наконец, кто такой доцент и зачем я им нужен!
Сверху послышались какие-то ритмические звуки.
– Идут, – выдохнула Дарья. – Вася, они за тобой уже идут!
– Быстро, – сказал Василий, – вам надо бежать, я их задержу!
Дарья схватила картофелину и метнула ее в стекло. Раздался мелодичный звон, на пол посыпались осколки. Вася протянул руки и ухватился за прутья решетки.
– Ты что, надеешься ее сломать? – проговорила Ева, прислушиваясь к звукам, доносящимся сверху. – Решетка же стальная.
– Зато рама деревянная, – парировал Юдин, – она только на вид кажется неприступной, а на самом деле все это – одна видимость.
Он повис на решетке всем телом.
– Рама плотно вмурована в цемент, – покачала головой Ершова. – Ее не вырвать!
– Цемент наполовину растрескался, – не согласился Вася, дергая решетку со всей своей богатырской мощью, – если ее подвигать вперед-назад, а потом еще раз вперед-назад…
Раздался скрежет. Решетка сдвинулась на пару миллиметров и снова замерла. Люк открылся, в подвал заглянул человек.
– Я так и думал, что лестницу вы уберете, – весело сказал он, – но ничего, у нас есть другая. Доцент прибыл, так что начнем!
– Степан?! – спросил Юдин, не веря своим глазам.
– Привет, брат, – ответил ему Касьянов, – ты готов отдать мне свои почки?
Вася отпустил решетку, которую так и не смог вырвать, и медленно вышел на середину подвала.
– Ах ты, гнида! – сказал он спокойно.
– Ну зачем же ругаться? – парировал Степан. – Получилась явная несправедливость. Ты родился у мамы здоровым, а я – больным. Куда это годится? Правда, от тебя мамочка отказалась, и ты отправился в детский дом, а я родился от высокопоставленного папочки, и меня она любила.
