– Я верна памяти покойного мужа, – сказала няня.
– Понятно, – кивнул следователь, – ну ломайтесь дальше, престарелая наша красавица.
Елена Варфоломеевна задохнулась от возмущения.
– Мне тридцать семь, – произнесла она и отвернулась.
– И вы думаете, что в таком возрасте еще найдете себе принца? – спросил следователь. – Красивого умного олигарха?
– Да я не хочу никакой личной жизни! – взорвалась Елена Варфоломеевна. – Я… мне…
– Может, куда-нибудь вместе слетаем? – перебил следователь.
– Я бы на вашем месте подумала, почему погибла Нинель Петровна.
– Ну как же! Самоубийство! Тщательно спланированное. Уйти в разгар праздника, назло мужу-гуляке, назло влюбленной Маше. Показать всем, к чему приводят браки.
– А вам не приходило в голову, что Нинель Петровна – тамада со стажем и профессионал, она не стала бы портить людям праздник. К тому же я ее видела, а вы нет. Она не была похожа на человека, который готов вот-вот свести счеты с жизнью. Сильный, уверенный в себе человек, настоящий профессионал!
– Предыдущие попытки самоубийства говорят об обратном. Стремление с крыши сброситься, прием антидепрессантов, «Скорая» по ночам… хотя муж все и отрицает. Тут его вина, ему есть смысл все это скрывать.
– Так, может, это муж? Отравил Нинель?
– Его не было на свадьбе.
– А может, он был? В парике, шляпе и с накладной грудью?
– Вы там были, Елена Варфоломеевна. Кто-то такой присутствовал?
– Нет.
– Ну вот! Самоубийство. Так и запишем. Мотив налицо: гуляющий муж, подпорченные нервы, она небось думала: «Вот потом он поплачет, гад».
– Не верю, – сказала Елена Варфоломеевна. – Там что-то другое.
Следователь наклонился к ней.
– Только один поцелуй, – хрипло попросил он. – Ну что вам стоит?
– В щечку, – кивнула Елена Варфоломеевна.
– Куда угодно, – согласился следователь.
Она наклонилась и чмокнула его в щеку, покрытую светлой щетиной. Он блаженно закрыл глаза.
Папа потер сизый нос и с наслаждением отхлебнул пива. Мама смотрела на Елену Варфоломеевну, но один ее глаз косил в сторону каталога немецкой одежды. Там был чудесный топик с вшитым бра, его можно было носить на голое тело. Мама планировала заказать парочку таких топиков разного цвета.
– Так… что? – спросил папа. – Когда Миша вернется домой? Ася опять кино смотрит до утра, знаете ли.
– Я не знаю, где Миша, – терпеливо повторила Елена Варфоломеевна. – Но есть шансы, что смерть Нинель Петровны признают самоубийством. Мишу уже исключили из списка разыскиваемых. Когда расследование закончится, я смогу уделять больше времени не только Даше, но и Асе.
– А Нинель Петровна – это кто? – спросил папа.
Он отхлебнул еще пива, и его сизый нос приобрел фиолетовый оттенок.
– Тамада, – сказала Елена Варфоломеевна.
Мама наконец оторвалась от созерцания топика.
– Ее же убили?! – удивилась она.
Елена Варфоломеевна с трудом удержала себя в руках.
– Я не знаю, где ваш сын, но он больше не подозреваемый в убийстве, – медленно сказала она.
– Ой, как хорошо, – всплеснула руками мама и перевернула страничку каталога. – Ну найдите теперь нам Мишу и приведите домой.
– Да-да, верните домой Мишу, – сказал папа, залпом выпивая бокал. – А я вам зарплату увеличу. Вы так хорошо с Дашей ладите.
– Меня вполне устраивает зарплата, – произнесла няня. – А Мишу я попытаюсь найти, но не обещаю, что у меня получится. Где любил бывать ваш сын?
Повисла неловкая пауза.
Кроки снова обнюхал стену, а потом лег и задумался. Принцесса ласково гладила ему холку и чесала за ушком.
– Разве что вверх? – сказал крокодил вслух.
Он приподнялся на лапах, подпрыгнул и ударил хвостом по низкому потолку. Посыпались замшелые кирпичи. Медуза запрыгнул на руки принцессе, втянув жалящие присоски. Принцесса сунула его за пазуху и взяла также бабушку.
– Спасибо, внученька, – прошамкала пожилая медуза, – добрая девочка, только шапки красной не хватает и пирожков.
– Ой, как тут хорошо, – проговорил Медуза, устраиваясь у принцессы за пазухой, – что я вижу!
– Тщщщщ, – сказала принцесса, – ты же не хочешь, чтобы Кроки ревновал.
– Эх, молодо-зелено, – пискнула бабушка.
Кроки тем временем подпрыгнул снова и опять ударил в потолок. Кирпичи падали с глухим стуком, как перезрелые яблоки.
– Кроки, если обрушится весь потолок, нас завалит, – прокричал Медуза из-за пазухи принцессы.
Кроки снова подпрыгнул, ударил, кирпичи посыпались, и над головой крокодила появилось черное отверстие. Он расширил его и, легко подпрыгнув, нырнул в проем.
– Эй, а мы? – закричала бабушка.
– Погодите, он на разведку, – сказала принцесса и стукнула Медузу, который как-то недостаточно скромно вел себя у нее за пазухой.
– И вообще, вылезай, – она вытащила распоясавшуюся соплю. – Нечего ко мне клеиться. Причем в прямом смысле этого слова.
– Плохо я тебе воспитывала! – вспылила бабушка. – Как ты ведешь себя у девушки под майкой?
– Вот-вот, – кивнула принцесса.
Из проема появилась голова Кроки, и он легко приземлился на груду кирпичей.
– Ко мне на спину, – сказал он. – И пойдем, тут есть еще камеры. Мы заберем всех.
Дождь барабанил по машине. Было уютно, как в палатке в пионерлагере в Крыму, когда на десятки километров вокруг никого, только горы, ветер, ковыль и тушканчики иногда шуршат в траве.
– Спаси меня! – сказал следователь. – Ты же спасатель. Окажи мне помощь!
– Я храню верность погибшему мужу, – ответила няня. – Но мы можем дружить.
– Давай назовем это так, если тебе так больше нравится, – легко согласился следователь и подвинулся поближе.
– Ты не о том думаешь, – проговорила Елена Варфоломеевна, – лучше давай подумаем, откуда взялся цианистый калий. Даже если Нинель Петровна делала его сама из косточек горького миндаля, то… должны же были остаться какие-то следы. Я не представляю, как произвести…
– Цианистый водород, а не калий, – подсказал следователь.
Он расслабленно полулежал на водительском сиденье. Его белое лицо со светлыми ресницами выглядело почти красивым.
– Неважно, – сказала Елена Варфоломеевна, – все равно где-то его делали. Кроме того, я все меньше и меньше верю в то, что Нинель Петровна отравилась сама. Я же психолог, ты знаешь. Эта женщина не производила впечатления человека, склонного к сантиментам. Думаю, неверный муж был бы бит сковородкой и выгнан из дому, но чтобы она сама отравилась в такой ситуации… трудно себе представить.
– Не забывайте, дорогая, – произнес следователь, – что такие сильные на вид люди часто оказываются очень ранимыми. Подумайте, а что, если Нинель Петровна его по-настоящему любила. Это меняет всю ситуацию. Бит сковородкой? Выгнан из дома? Нет, если там были чувства.
– Ты прав, – кивнула няня, – любовь способна поранить даже самое сильное сердце.
