транспортного средства.
– Пупсик, ты не пострадал? – зычно крикнула девица.
– Нет, – радостно засмеялся стокилограммовый пупсик, выныривая из камышей, – у нас хорошая, крепкая, надежная и безопасная машина.
– Была.
– Да, – согласился пилот «Порша», – но это ничего. Мы купим новую.
– Только на этот раз не черную, – сказала штурман внедорожника, смотревшего в небо всеми четырьмя колесами, – черное мне не идет, лучше белую или розовую.
– Ладно, дорогая. Купим зеленую, как у Коровкина, – легко согласился пупсик.
В этот момент с противоположного склона ручья раздался рев и показался красный «Паджеро». Прямо за ним, впритирку, ехала бежевая «Нива». Они лихо форсировали водную преграду и, обдав грязной водой людей, собравшихся у перевернутого «Порша», помчались вверх по склону. При этом красный «Паджеро» аккуратно объехал по обочине грязный «Сузуки» и стоящий впритирку с ним ржавый «УАЗ» Люды и Дианы.
– Даже не остановились! – ахнули девушки. – А вдруг нужна какая-то помощь? У нас же ЧП! Перевернулась машина.
– А им все равно, – нахмурившись, ответил пилот разбитого «Порша», – им нужен приз.
– Нам тоже он нужен! Очень! – подала голос Диана.
– Им очень-очень нужен приз, – уточнила штурман «Порша», лежащего в ручье вверх колесами, – у них долги.
Красный «Паджеро» взобрался на вершину холма и исчез. За ним пробралась и бежевая «Нива».
– Они едут вместе! – осенило Диану. – «Нива» «паджерику» не конкурент! Наоборот!
– Правильно, – кивнул пилот синего «Ниссана», – на «Ниве» едут механик и штурман-дублер.
– А разве так можно? – спросила Грицак, наклоняя голову. Ее круглые глаза потемнели от гнева. – В регламенте написано, что гонка индивидуальная!
– Нельзя, – сказал хозяин погибшего «Порша», – поэтому предлагаю вам тоже ехать вместе. Из четырех участников получатся два экипажа. Тот, кто приедет первым, поделится призом с напарником.
Люда и Диана быстро и молча обменялись рукопожатиями с пилотом и штурманом грязного «Сузуки» и ринулись по машинам.
Звонок от Ивана Ивановича прозвучал совершенно внезапно. Селедкин стоял на краю ямы с лопатой в руках и недоумевал. На дне никого не было. Валялась какая-то трава, жалкие кучки соломы, комья земли, но мадам Гнучкиной не наблюдалось. В этот момент и зазвонил телефон. Совершенно ошарашенный режиссер взял трубку.
– Сынок! – сказал профессор.
– Да, – прошептал Леня замогильным голосом, не отрывая взгляда от дна ямы.
– Ты правда женишься?
– Не знаю, – прохрипел режиссер.
На него медленно накатывал ужас. Его будущая теща сбежала! О, нет! Нет!
– То есть ты еще не решил? – уточнил профессор.
– Я решил, но у меня проблемы с тещей, – выдавил из себя Селедкин, покачиваясь на краю силосной ямы.
– Большие? – заволновался Иван Иванович.
– Да! Она пропала! – выпалил режиссер, озираясь.
– Ах, эти женщины, – промурлыкал отец, – она, наверное, пошла в ближайший магазин, увлеклась примеркой вуальки, и вуаля!
– Она не просто пропала! Она сбежала! Вылезла из ямы! Тут нет ни одного магазина в радиусе пяти километров! – В голосе режиссера прорезались истерические нотки.
– Ты уверен, что она сбежала? Может, ее съели бешеные кроты? Или заклевали индюки-мутанты? – засмеялся Иван Иванович.
Леня прикусил губу. Он отключил связь, лег на живот и принялся осматривать края ямы. Спустя мгновение он обнаружил ступеньки, вырытые острой лучиной, а еще через минуту уже крался по следам Гнучкиной с острой лопатой в руках, принюхиваясь, как гончая. В живых будущую тещу режиссер Селедкин оставлять не собирался.
Чен неторопливо шел к базарчику. Ему была нужна машина, а где легче всего угнать автомобиль? У большой торговой точки, где припаркованы тысячи машин, а их владельцы бродят где-то по рядам, выбирая себе морковку, капусту и свеклу посвежее и подешевле.
Ли Минь быстрым шагом подошел к парковке и огляделся. Прямо у забора стояли грязные «Жигули» первой модели, номера были заляпаны до состояния полной нечитабельности. Чен улыбнулся, потом осмотрел машину.
Никаких намеков на сигнализацию.
Вытащив из кармана отвертку, Ли Минь надел перчатки, легко вскрыл замок, распахнул дверцу и нырнул внутрь. Резким движением руля сломал вставку в замке зажигания. Открыл капот. Вышел из машины и оборвал провод с плюсовой клеммы катушки зажигания. Вместо него он положил свой провод, снял фишку с управляющего провода стартера и установил контакт на плюс аккумулятора. Двигатель заработал. Улыбнувшись кривой, злобной полуулыбкой, Ли Минь сел на старенькое протертое сиденье и нажал на газ.
Он ехал за Евой. Ее нельзя было оставлять в живых.
Дрожа от холода и страха, женщины забились под ветви большой ели. Нижние лапы огромного раскидистого дерева доставали почти до земли, создав таким образом нечто вроде шатра с толстым шершавым стволом посредине. Внутри было сумрачно, холодно, но ветра не было.
– Посидим здесь! – предложила Ева, опускаясь на твердую землю.
– Нет, нельзя! Он нас здесь быстро найдет. Надо бежать дальше, – теребила ее Гнучкина.
Ершова с трудом поднялась на ноги. Ее голова уперлась в ветви ели. Актриса тем временем сняла сапожки и стянула с ног симпатичные махровые носочки фиолетового цвета с надписью Adidas.
– На! Надевай, – сказала Гнучкина, – они теплые.
Она быстро натянула на замерзшие и порезанные ноги Ершовой носки.
– Бедная девочка! Кто это тебя так? – впервые за время знакомства спросила она.
– Это все мировой терроризм виноват, – прохрипела Ева.
Гнучкина принялась снимать пальто на бархатной подкладке. Под верхней одеждой у нее был трикотажный джемпер.
– И это тоже надень, – сказала Гнучкина, протягивая девушке джемпер.
В носках и джемпере Еве стало теплее. Сразу же захотелось лечь, свернуться калачиком и заснуть тут, под ветками.
– Кстати, как вас зовут? – спросила Ершова, но Гнучкина вдруг сделала огромные глаза, зашипела, приложив палец к губам, и в ужасе дернула головой, показывая в сторону фермы. Что-то зашуршало, потом раздалось знакомое звяканье лопаты.
Режиссер Селедкин был уже совсем близко.
Маргарита Гнучкина сидела за столиком в импровизированном кафе, расположенном в шатре, наскоро собранном под открытым небом, и отчаянно мерзла. Ей хотелось выпить и закурить, но девушка не собиралась рисковать – а вдруг Коровкин, ее жених номер два, не поощряет распитие спиртных напитков? А вдруг его оттолкнет запах табака? Маргарита решила потерпеть и теперь с сожалением смотрела на молодого человека, лихо опрокинувшего стаканчик водки и удовлетворенно крякнувшего.
«Ничего, вечером дома выпью пивка и покурю», – подумала Риточка, заказывая третью чашку кофе.
Вокруг расположилась бойкая журналистская братия. Акулы пера веселились, болтали по телефонам и ждали финиша гонок. Девушка потягивала темную жидкость, в которой было мало кофе и мало сахара, но очень много воды, и думала, за кого бы ей выйти замуж.
«Коровкин богаче. Но зато Селедкин намного известнее!» – думала она.
Несмотря на очевидное благосостояние, кое-что в поведении хозяина «Хладожарпромторга» Риту
