Продолжительный опыт все-таки не в состоянии был серьезно поколебать эту опасную химеру, и напрасно историки
и философы пробовали доказать ее неосновательность. Им, однако, нетрудно было бы доказать, что все учреждения
представляют собой продукт идей, чувств и нравов, и что эти идеи, чувства и нравы нельзя так легко переделать посред-
ством одного только изменения кодексов. Народ не сам выбирает для себя учреждения, точно так же, как и не сам выби-
рает для себя цвет глаз и волос. Учреждения и правительства — это продукт расы, и не они создают эпоху, а эпоха их
создает. Народы управляются не так, как того требует их характер. Нужны целые века для образования какого-нибудь
политического режима, и точно так же нужны века для его изменения. Учреждения, сами по себе, не могут быть ни хо-61
роши, ни дурны, и те, которые хороши для какого-нибудь народа в данную минуту, могут быть совершенно непригодны
для него в другое время. Поэтому-то не во власти народа изменять эти учреждения на самом деле; он может только по-
средством насильственных революций менять название учреждений, но сущность их не изменится. Названия, впрочем, не имеют значения — это не более как ярлыки, и историк, проникающий в самую суть вещей, не станет обращать на них
особенного внимания. Так, например, самая демократическая страна на свете, Англия, управляется монархическим ре-
жимом, между тем в испано-американских республиках, несмотря на существующие там республиканские учреждения, господствует самый тяжелый деспотизм. Судьбы народов определяются их характером, а никак не правительствами. В
предшествующей своей работе я старался доказать это яркими примерами.
Это признается даже в Соединенных Штатах самыми передовыми из республиканцев. Американский журнал «Forum» высказал по
этому поводу следующее категорическое мнение, которое я заимствую из «Review of Reviews» за декабрь 1894 года: «Даже самые ярые
враги аристократии не должны забывать, что Англия — самая демократическая страна на свете, где наиболее уважаются права лично-
сти и где личность пользуется наибольшей свободой».
Таким образом, тщательное сочинение конституции представляется совсем ненужным и бесполезным упражнени-
ем в риторике, так как время и нужда сами позаботятся о том, чтобы выработать подходящую форму конституции, если мы предоставим действовать этим двум факторам. Именно так поступали англосаксы, как это мы узнаём от ве-
ликого английского историка Маколея, слова которого, сказанные по этому поводу, следовало бы выучить наизусть
всем политикам латинских стран, доказав, как много добра сделали законы, казавшиеся с точки зрения чистого разу-
ма собранием нелепостей и противоречий. Маколей сравнивает разные конституции, погибшие во время волнений
латинских народов Европы и Америки, с конституцией Англии и говорит, что эта последняя изменялась медленно, частями, под влиянием непосредственной нужды, но никогда не на основании спекулятивных рассуждений. «Не за-
ботиться о симметрии, — говорит Маколей, — но больше всего думать о пользе; не отменять аномалий только на том
основании, что это аномалии; не вводить новое, пока не ощущается чувство неловкости, причем
