перевела взгляд на мать, надеясь остаться в человеческом теле, увидела, как она держится рукой за щеку, и свет померк перед глазами…
Еще не понимая, не осознавая, что делаю, шагнула в сторону отчима. Я знала, зачем к нему иду… Цель была одна — убить. Все остальное не имело значения…. Сейчас превращусь в волчицу и убью эту скотину!
Копившаяся десять лет ненависть заявила свои права. Я хотела отомстить… за все: за украденную любовь матери, за постоянное унижение, за пинки, за злые слова, за мои слёзы… За всё!!!
Наверное, Влад не понял, что сейчас произойдёт, но инстинкт выживания заставил отчима попятиться назад.
Горячий клубок затопил жаром грудную клетку, и я сдалась. Сейчас всё случится…
Тревожный, отчаянный звонок ударил по натянутым нервам электрической трелью. Отчим должен воздать хвалу этому изобретению человечества, оно спасло ему жизнь. И еще кое-кому он был обязан жизнью — тому, кто нажал на плоскую белую кнопку секунду тому назад.
Я глотнула воздух и остановилась от перетрусившего Влада буквально в метре.
Звонок снова напомнил о себе.
Сделала шаг назад, разлепила пересохшие губы и тихо, едва слышно сказала:
— Ещё раз обидишь её — убью.
Я верила в то, что говорила.
Голос прозвучал невыразительно, не отразив и тысячной доли того, что бушевало в моей душе. А потом я развернулась и пошла встречать гостя. Видок у меня видно был ещё тот, потому что Валгус — кто ещё мог явиться в нужную минуту? — вытащил меня за порог, стиснул в объятьях и зашептал:
— Успокойся, Дичок. Сейчас всё пройдет.
Он даже не стал спрашивать, что произошло! Просто с ходу дал понять, что я не одна.
Я стояла, вжавшись в его тело, цепляясь, как утопающий за спасательный круг. Его шёпот и моё хриплое дыхание, вот единственные реальные звуки, что существовали тогда в мире. И еще стук сердца. Кажется, моего.
А Валгус шептал и шептал:
— Тихо, девочка, тихо.
Наконец, я почувствовала, как уходит напряжение из мышц, и они перестают казаться деревянными. И когда ярость и злость схлынули, ужаснулась собственным желаниям…
— Валгус? — захрипела, вцепилась в парня двумя руками, опасаясь, что стоит шагнуть обратно за порог, и снова начну превращаться в зверя.
— Всё хорошо, успокойся, всё хорошо, — продолжал шептать мне на ухо приятель. — Ну, ты как?
Через минуту, когда воздух перестал выходить из легких со свистом, и в груди больше не клокотало, прохрипела в ответ:
— Нормально, кажется.
— Тогда давай зайдем.
Мне этого не хотелось. Ой, как не хотелось! Я чувствовала себя так, словно меня тащили на место преступления. Пусть оно не произошло, но я ведь была готова! Если бы не Валгус…
Значит всё-таки чудовище. Монстр, который не имеет права жить рядом с людьми!
Обнявшись, прошли на кухню, и спаситель моей души налил стакан воды, дождался, пока выпью его содержимое, потом, как маленького ребенка, пересадил меня к себе на колени и тихо попросил:
— Расскажи, что произошло.
— Я чуть не убила
— Ничего, Дичок, ведь все обошлось! — снова погладил по растрепавшимся волосам Валгус. Он в который раз спас меня. На этот раз — от себя самой.
Я услышала, как щелкнул замок на спальне родителей. А потом раздались осторожные шаги, и на кухню заглянула мама. Я посмотрела на нее сквозь пряди волос, страшась увидеть в любимых глазах страх и ужас. Мама и правда была напугана, но глядела растерянно и виновато. Она часто так смотрела последние десять лет.
Потом растерянность сменилась недоумением. Еще бы… Дочь прижимается к незнакомому парню.
— Простите, — это Валгус маме.
— Дичок, можно мне встать, поздороваться? — это шёпотом мне на ухо.
Я слезла с колен, мрачно взглянула на мать, обошла её как чужую, забилась в ванну, открыла краны и бездумно уставилась перед собой. В зеркале обнаружилось зарёванное и растрёпанное чудище, с покрасневшими глазами.
Как я умудрилась разрушить наш хрупкий мир за несколько секунд? Влад ведь это так не оставит… Во что превратится моя жизнь? Надежды на то, что отчим уйдет или на моей стороне останется мама, мало. Когда перед нею вставал выбор, то счёт шёл обычно не в пользу старшей дочери. Удивительно, как мама сразу не отдала предмет спора в загребущие руки муженька.
Я вспомнила о том, с чего всё началось, и полезла в карман. Развязала шнурки на аккуратном полотняном мешочке и вытряхнула на ладонь содержимое.
Понятно, почему Влад так взвился. Украшение. Круглая серебряная бляха, размером с петровский пятак. На первый взгляд очень старая, буквы … да нет, не буквы! Руны по краям. А по центру вставший на задние лапы волк. Бляха висела на длинной витой цепи.
Я потерла почерневшее от времени изображение. Мне показалось, оно потеплело. Чёрная окись там, где прикоснулись пальцы, сошла, словно её и не было, открывая проработанную резцом ювелира шерсть. Красивый, только совсем не женский медальон. Жалко мне его бабушка раньше не отдала, не случилось бы тогда этой склоки.
Я машинально сунула голову в витую петлю и, почувствовав холод металла на шее, опустила медальон в вырез блузки. Несколько пригоршней по-зимнему ледяной воды окончательно привели меня в чувство. Пока умывалась, краем уха слушала разговор: Валгус непринуждённо, словно и не был свидетелем позорного скандала, знакомился с мамой. А она, с явным облегчением от того, что неприятный разговор отложен на неопределённое время, говорила о чём то неважном… незначительном: о школе, о ЕГЭ, о грядущем поступлении. Она опять предпочла остаться слепой. Значит, выставленных за дверь чемоданов отчима ждать не придётся. А жаль.
Я вышла на кухню, и Валгус едва заметно изменился в лице, словно увидел во мне что-то новое. От этого внимательного взгляда юноши я окаменела и застыла на месте. Он сам подошел. Провел ладонью по моей щеке, грустно улыбнувшись, шепнул одними губами:
— Остаться с тобой ещё?
Не говоря ни слова, потянула его в комнату. Валгус по-прежнему был мне нужен. Я просто не могла позволить себе отпустить его ближайший час. Я вообще бы предпочла уйти вместе с ним. Только меня никто не звал.
В комнате, стоило только войти, я увидела Ляльку. Она сидела в углу, обхватив руками худые коленки, сжавшись в комок, и испугано смотрела на дверь. И когда мы зашли, не подлетела, как обычно, а только часто заморгала, собираясь заплакать.
— Ляля? — я в нерешительности остановилась в дверях.
На миг показалось, она сейчас забьется от меня под кровать. Как тогда, когда я праздновала примирение с новой сущностью. Ошиблась: доверчивая сестрёнка тут же кинулась ко мне. Я подхватила её на руки, прижала к себе и отнесла в кровать. Валгус шёл за нами следом. Наверное, Лялька просидела в углу все время, пока мы ругались.
Я гладила её по тугим кудрям и клялась себе, что Лялька не пострадает. От меня. Я не трону ее отца, даже если для этого придётся со злости отгрызть себе лапу. Сестренка тут ни при чём. Это я тот яд, что разъедает нашу семью. Не будь меня, и, скорее всего, в ней царили бы мир и покой. Наверное.
— Ты сегодня снова дома не останешься? — неожиданно спросила Лялька.
— П-почему? — поперхнулась я от неожиданного вопроса.
