фекалии, но на этот раз хорошего качества в отличие от прежних. Все это может служить примером многочисленных и экстравагантных аналь- но-садистских фантазий, которые в ходе этого анализа ста­ новились осознанными.

Эрна была единственным ребенком, и поэтому ее фан­тазии часто занимало появление братьев и сестер. Эти фан­тазии заслуживают особого внимания, поскольку, как пока­зывают мои наблюдения, они имеют общее значение. Судя по ним и таким же фантазиям у других детей, находящихся в подобной ситуации, единственный ребенок, видимо, в большей степени, чем другие дети, страдает от тревоги в связи с братом или сестрой, чьего появления он постоянно ждет, и от чувства вины, которое он переживает по отно­шению к ним из-за бессознательных импульсов агрессии против их воображаемого существования внутри материн­ского тела, поскольку у него нет возможности развить к ним положительное отношение в реальности. Это часто ус­ложняет социальную адаптацию единственного ребенка. Долгое время Эрна испытывала приступы раздражения и тревоги в начале и конце аналитического сеанса со мной, и это было отчасти вызвано ее встречей с ребенком, который приходил ко мне на лечение непосредственно до или после нее и который замещал для нее ее брата или сестру, чьего появления она все время ожидала*. С другой стороны, хотя она плохо ладила с другими детьми, временами она все же испытывала сильную потребность в их обществе. Редкое жела­ние иметь брата или сестру определялось, как я поняла, несколькими мотивами. (1) Братья и сестры, появления ко­торых она хотела, обозначали ее собственных детей. Это же­лание, однако, было вскоре искажено серьезным чувством вины, потому что это означало бы, что она украла ребенка у своей матери. (2) Их существование как будто убеждало ее, что проявления враждебности в ее фантазиях к детям, нахо­дящимся, по ее мнению, внутри ее матери, не повредили ни им, ни матери, и что, следовательно, ее собственные внут­ренности остались нетронутыми. (3) Они могли бы предос­тавить ей сексуальное удовлетворение, которого она была лишена своими отцом и матерью; и, самое важное, (4) они мог­ли бы быть ее союзниками не только в сексуальных занятиях, но и в борьбе против ее ужасных родителей. Вместе с ними она могла бы покончить с матерью и захватить пенис отца [9].

Но на смену этим фантазиям Эрны вскоре пришли чувства ненависти к воображаемым братьям и сестрам - по­скольку они были, в конце концов, всего лишь заместителями ее отца и матери — и вины из-за тех деструктивных поступков против родителей, которые связывали их с ней в ее фан­тазиях. И после этого она обычно впадала в депрессию.

Эти фантазии были отчасти причиной того, что Эрна не могла установить хорошие отношения с другими детьми. Она избегала их, потому что идентифицировала их со своими воображаемыми братьями и сестрами, так что, с одной стороны, она рассматривала их как соучастников своих враж­дебных действий против родителей, а с другой - боялась их как врагов из-за собственных агрессивных импульсов, направленных против этих братьев и сестер.

Случай с Эрной проливает свет на другой фактор, имеющий, по моему мнению, всеобщее значение. В первой главе я обращала внимание на своеобразное отношение детей к реальности. Я указывала, что неудачную адаптацию к дейст­вительности можно с помощью игры распознать у довольно маленьких детей и что необходимо даже самых маленьких из них в ходе анализа постепенно приводить в полное соприкосновение с действительностью. С Эрной, даже после длительного периода анализа, мне не удалось собрать под­робной информации о ее реальной жизни. Большую часть материала я получила благодаря ее экстравагантным са­дистским импульсам против ее матери, но я никогда не слышала от нее ни малейшей жалобы или упрека по отно­шению к ее реальной матери и того, что она на самом деле делала. Хотя Эрна приближалась к пониманию, что ее фан­тазии были направлены против ее собственной матери - становилось все яснее, что она подражает своей матери в преувеличенной и завистливой манере, все же было сложно установить связь между ее фантазиями и действительностью. Все мои попытки более вовлечь в анализ ее действительную жизнь оставались безрезультатными до тех пор, пока я не добилась определенного успеха в анализе глубинных моти­вов ее желания отгородиться от действительности. Отношение Эрны к действительности оказалось фасадом, при­чем в гораздо большей степени, чем это позволяло ожидать ее поведение. В действительности, она пыталась любыми средствами сохранить в неприкосновенности мир своих грез и защитить их от действительности[10]. Например, она обычно воображала, что игрушечные экипажи и кучеры находятся в ее распоряжении, что они приезжают по ее команде и делают то, что она пожелает, что игрушечная женщина была ее служанкой и т.п. Даже по ходу этих фантазий она часто впадала в ярость и депрессию. После этого она отправлялась в уборную и там, справляя нужду, продолжала фантазировать в одиночестве. Когда она приходила из уборной, она бро­ салась на диван и начинала ожесточенно сосать палец, мастурбировать и ковырять в носу. Мне удалось заставить ее рассказывать свои фантазии, сопровождавшие дефека­цию, сосание пальца, мастурбацию и ковыряние в носу. С помощью этих физических отправлений и фантазий, свя­занных с ними, она пыталась произвольно продлить ту ситуацию грезы, в которой она пребывала во время игры. Депрессия, страх и беспокойство, которые охватывали ее во время игры, происходили из-за вторжения реальности в ее фантазии, что разрушало их. Она также вспоминала, какое сильное неудобство ей причиняло чье-нибудь появ­ление возле ее кроватки утром, когда она сосала палец или мастурбировала. Дело не только в том, что она боялась быть захваченной врасплох, но и в том, что хотела убежать от действительности. Псевдология, которая проявилась во время ее анализа и вырастала до фантастических пропорций, служила для воссоздания по ее желанию реальности, для нее невыносимой. Это странное отгораживание от действи­тельности - которое доходило у нее до мегаломании (мании величия [Ред.]),— имело одной из причин, по моему мнению, чрезмерный страх перед родителями, особенно перед ма­терью. Именно для того, чтобы уменьшить этот страх, Эрна стремилась представлять себя сильной и строгой хозяйкой своей матери, что в свою очередь вело к значительной интенсификации ее садизма.

Фантазии Эрны, в которых она жестоко преследовала свою мать, все более отчетливо обнаруживали свой пара­ноидальный характер. Как я уже говорила, она рассмат­ривала любое действие, направленное на ее воспитание, даже если это касалось незначительных деталей ее одежды, как акт преследования со стороны матери. Не только это, но и все, что бы ее мать ни делала - то, как она вела себя с отцом, ее развлечения и т.д. — воспринимались Эрной как направленное против нее. Более того, она чувствовала, что за ней непрерывно следят. Одной из причин ее чрез­мерной фиксации на матери было то, что она вынуждена была все время находиться под присмотром. Анализ показал, что Эрна чувствовала себя виновной в любой болезни матери и ожидала соответствующего наказания за свои собственные агрессивные фантазии. Действие сверхстрогого и жестокого «Сверх-Я» прослеживалось во многих деталях ее игр и фан­тазий, так как в них постоянно чередовались строгая, репрес­сивная мать и исполненный ненависти ребенок. Требовался углубленный анализ, чтобы прояснить эти фантазии, соот­ветствовавшие тому, что у взрослых параноиков называется манией. Опыт, приобретенный мной с того времени, когда я впервые описывала этот случай, привел меня к мнению, что странный характер тревоги Эрны, ее фантазий и ее отношения к действительности является типичным в слу­чаях с ярко выраженными чертами параноидальной ак­тивности.

В связи с этим я обратила внимание на гомосексуальные склонности Эрны, которые были необычайно сильными уже в раннем детстве. После того, как была проанализирова­на ее сильная ненависть к отцу, вытекающая из Эдипова комплекса, эти склонности, хотя и в несомненно ослаблен­ном виде, оставались по-прежнему довольно сильными, и на первый взгляд казалось, что вряд ли удастся от них избавиться в дальнейшем. Только после преодоления до­лгого и упрямого сопротивления в полную силу обозначился истинный характер ее мании преследования, связанной с ее гомосексуальностью. Теперь стремление к анальной люб­ви проявлялось более отчетливо в его позитивной форме, чередуясь с фантазиями преследования. Эрна снова играла в торговку (при этом было очевидно, что она продавала фекалии, так в самом начале она прервала игру, чтобы пойти в уборную). Я была в роли покупателя и должна была отдавать ей и ее товарам предпочтение перед всеми другими лавочниками. Потом она была покупателем и де­монстрировала свою любовь ко мне, изображая таким спо­собом отношения анальной любви между нею и ее матерью. Эти анальные фантазии вскоре были прерваны приступом депрессии и ненависти, направлявшимися главным образом против меня, хотя на самом деле они были адресованы ее матери. В связи с этим у Эрны появились фантазии, в которых присутствовала «черно-желтая» муха, в которой она сама узнала кусок фекалий - как оказалось, опасных и ядовитых фекалий. Эта муха, как сказала девочка, вышла из моего ануса, проникла в ее анус и нанесла ей повреж­дение.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату