Знаменитые случаи из практики психоанализа

- В том, что я признаю, что надо не только получать, но и давать любовь, разумеется. Надеюсь, вы заметили, что я упомянула сначала об этом.

- Заметил.

- И что же? Это для вас ничего не значит? Разве это не показывает, как далеко я продвинулась?

-Показывает, - сказал я, - если, конечно, это искренне.

- Черт возьми! - возмутилась она. - Вы называете меня ненасытной; но ведь это вы все находите неудовлетворитель­ным. Ну, ничего. Я вам еще покажу.

Она закурила еще одну сигарету и некоторое время молчала. Вполне естественно, что мой скептицизм слегка пошатнул ее уверенность в себе, что входило в мои наме­рения, поскольку я знал по опыту, как крепка в ней привыч­ка высказывать заранее заготовленные, полуаналитические формулировки, которые были сознательно направлены на то, чтобы произвести на меня впечатление или ввести меня в заблуждение. Я как раз размышлял о том, насколько целесообразно придерживаться затронутой ею темы, чтобы, таким образом, понять ее действительные цели в отношении этого нового знакомства, когда она опять заговорила.

- Так или иначе, - сказала она, - я не об этом сегодня собиралась говорить. Мне приснился сон... Рассказывать вам об этом?

Я знаю, что пациент начинает вести себя так, когда хочет рассказать сновидение — т. е. сначала сам предлагает, а затем останавливается, ожидая, что его попросят; дразняще помахивает им перед глазами аналитика как соблазнитель­ным плодом, но требует, чтобы за ним протянули руку — психоаналитику следует быть очень внимательным. Такой способ представления сновидения как бы сигнализирует об особом значении сновидения, и можно предвидеть, что в нем содержится некий чрезвычайно важный ключ к неврозу пациента. Бессознательно пациент тоже «знает» об этом и, прибегая к такой необычной форме общения, он неявно выражает особую ценность этого сновидения для него. Более того, привлекая внимание таким образом, он предлагает сновидение как нечто гораздо более значительное, чем про­сто сновидение, так словно бы он капитулирует и собирается сдать всю территорию функционирования невроза. Это «рас­сказать вам об этом?» выдает недостаток у него решимости отказаться от невроза, который приносил ему удовлетво­рение: он хочет авансом получить гарантии того, что эта жертва не будет бесполезной, что аналитик оценит ее (и одарит пациента за это своей любовью) и что он (пациент) получит не меньшее удовлетворение от новых, более здо­ровых процессов, которые придут на смену старым. По этой причине аналитик должен очень осторожно протянуть руку к предлагаемому искусительному плоду, ибо схватить его - значило бы ограбить пациента, лишить его первого шага к ответственной самостоятельности и обречь себя на сделки и обещания, которые он не вправе давать.

Поэтому когда Лора предложила мне этот дар - свое сновидение - я, хотя мне чрезвычайно не терпелось его услышать, ответил ей уклончивым, но всегда находящим­ся наготове напоминаем «главного правила»:

— Вы получили инструкцию всегда говорить все, что приходит вам в голову во время наших бесед. И если вы думаете о сновидении, расскажите его.

- Ладно, - сказала она, - вот, что мне снилось... Я находилась в каком-то зале, который напоминал танцеваль­ный, но я знала, что на самом деле это была больница. Ко мне подошел мужчина и сказал мне, чтобы я разделась и сняла всю свою одежду. Он собирался произвести гинеко­логический осмотр. Я сделала так, как он мне сказал, но мне было очень страшно. Пока я раздевалась, я видела, что он что-то делает с женщиной в другом конце помещения. Она то ли сидела, то ли лежала в какой-то забавной шту- ковине с кучей всяческих рычагов, блоков и механизмов. Я знала, что следующей была я, что мне тоже придется усесться туда для того, чтобы он меня осмотрел. Неожиданно он произнес мое имя, и я почувствовала, что бегу к нему. Стул или стол - не знаю, что это было - был пуст, и он велел мне забираться туда. Но я отказалась и начала плакать. Тут пошел дождь — крупными каплями. Он толкнул меня на пол и развел ноги для осмотра. Но я перевернулась на живот и начала кричать. В крике я и проснулась.

После своего рассказа Лора спокойно легла на кушетку, закрыла глаза и скрестила руки на груди.

- Ну, - сказала она после короткого выжидательного молчания, - что же это означает?

- Лора, - укоризненно сказал я, - вы не знаете, что для того, чтобы мы смогли понять, нужны ассоциации.

— Первое, о чем я думаю, - это Бен, — начала она. — Вы знаете, он работает в университете. Мне кажется, что доктор, который мне снился... а может быть, это были вы. В любом случае, кто бы это ни был, я бы не позволила ему меня осмотреть.

- Почему нет?

- Я всегда боялась врачей... боялась, что они могут причинить мне боль.

- Как они могут причинить вам боль?

- Не знаю. Может быть, уколоть меня иглой. Это звучит несерьезно. Я никогда не думала об этом. Когда я иду к дантисту, я не возражаю против иглы, но с врачом совсем другое дело... (Тут я заметил, что пальцами она крепко сжала локти, при этом большими пальцами нервно пог­лаживая локти изнутри.) Я просто дрожу, когда представляю, что мне делают укол в вену. Я всегда боялась, что врач что-то мне сделает.

- А такое когда-нибудь случалось?

Она кивнула.

- Однажды, в колледже, при анализе крови. Я потеряла сознание.

- А что с гинекологическим осмотром?

- Меня никогда не осматривал гинеколог. Я даже думать не могу об этом, что кто-то будет шуровать внутри ме­ня. - Снова молчание. Затем она сказала: - О! Это же секс. Я боюсь секса. Врач в сновидении все-таки Бен. Он хочет меня, но я пугаюсь и отворачиваюсь от него. Вот в чем дело... На следующий вечер после концерта он приходил ко мне домой. Я сделала для нас кофе, и мы сидели и разговаривали. Было так хорошо, спокойно - никого, кроме нас. Затем он попытался заигрывать. Мне это нравилось до тех пор, пока он не стал домогаться сношения. Тут я его остановила. Я не могла повести себя иначе, мне стало просто страшно. Он, наверное, думает, что я девствен­ница или что он мне безразличен. Но ведь дело не в том. Я люблю его и хочу, чтобы он любил меня. Вот поче­му мне сейчас так нужна ваша помощь, доктор Линд- нер...

- Но ведь ты занималась любовью с другими муж­чинами, — напомнил я ей.

- Да, — сказала она, теперь уже всхлипывая, — но это уже было просто последнее средство для того, чтобы удер­жать их немного подольше. Если вы помните, у меня всего несколько раз было по-настоящему. В большинстве случаев я занималась любовью с мужчиной, чтобы дать ему какое-то удовлетворение. Но я бы сделала все что угодно, чтобы не позволить ему войти в меня, вставить в меня... мне кажется, это как игла.

- Но почему, Лора?

- Я не знаю, - закричала она. - Не знаю. Скажите вы мне об этом.

- Я думаю, что тебе об этом скажет сновидение.

- То сновидение, которое я вам только что рассказала?

-Да... В нем было еще кое-что, о чем ты не размышляла. Что тебе приходит в голову, когда ты думаешь о другой женщине из сновидения, о женщине, которую осматривал врач?

— Эта штуковина, в которой она сидела, - воскликнула Лора. - Она была похожа на... на кресло на колесах - кресло, в котором ездила моя мать. Правильно?

— Очень может быть, - сказал я,

— Но почему же он осматривал ее? Что это может означать?

— Подумай о том, что такой осмотр означает для тебя.

— Секс, — сказала она. — Половое сношение — вот что это означает. Так вот, что это означает - я поняла! Из-за полового сношения моя мать оказалась в кресле. Это пара­лизовало ее. И я боялась, что то же самое случится со мной, и поэтому избегала этого... Но откуда у меня по­явилась эта дурацкая идея?

Как и множество подобных «идей», живущих в нас, эта родилась в Лоре задолго до того, как она достигла возраста, в котором могла думать самостоятельно. Это представление возникло из того чувства ужаса, которое она испытала, разбуженная посреди ночи таинственным шумом, исходив­шим от ее