57
Президент Соединенных Штатов Уоррен Остин мрачно смотрел на экран с оперативной обстановкой, стоя в Оперативном зале Пентагона. Генерал Снелл, старшие офицеры из комитета начальников штабов и советники слушали Бордена, который подводил итоги последних анализов.
— Короче говоря, оба наших агента там наверху одновременно подтверждают, что станция — не военная платформа и на нее действительно прибывают советские лидеры, и просят, чтобы мы им не верили — и Панголина и Пономарь вернули неправильные коды подтверждения.
Министр обороны Роберт Уль, который только что прибыл, заметно колебался, покачивая головой. Во всем этом не было никакого смысла. Он махнул рукой на один из мониторов с изображением Полы, подключенный к советскому телевидению — она сейчас о чем-то разговаривала с другими участниками импровизированной телеконференции в других частях Пентагона.
— Как они могут говорить, что они лгут? Они говорят, что находятся там наверху вместе с советскими лидерами и мы это видим собственными глазами.
— Я думаю, что это ложь в пользу русских, — сказал Фоледа из-за спины Бордена. — Каким-то образом они контролируют все коммуникации, туда и обратно. Пономарь — если это Пономарь, похоже, говорит как раз то, что они хотят слышать.
— Но как они могут лгать нам, когда мы видим это своими собственными глазами? — снова спросил Уль.
— А телепередача с этой женщиной не может быть записью? — спросил кто-то.
— Нет. Мы же разговаривали с ней. Это прямая трансляция.
— И что это может значить? — обратился Уль к Бордену.
Борден мог только покачать головой.
— Мы не знаем. Существует масса теорий…
— Теории! — Уль фыркнул и отвернулся, нервно потирая руки.
Президент снова посмотрел на дисплей.
— Если Русалка — боевая станция, как мы и боялись, то ее задачей будет уничтожение наших космических оборонных систем, с дальнего расстояния и первым ударом, — медленно начал он. — Это лишит нас двух вещей: системы защиты от стратегической ракетной атаки 'Звездный Щит' и возможности уничтожить их защитные системы. Правильно?
— Да, мы думаем так, — подтвердил Снелл. Другими словами, Советы смогут начать практически безответную атаку, будучи укрыты защитным экраном, который почти целиком отразит удар Запада.
— А сможем ли мы рискнуть в таких условиях или сдадимся без боя? спросил Остин. — Может быть, именно это и было их подлинной целью?
— В этом есть смысл, — согласился Уль. Действительно, кому не хочется диктовать свои условия всей мировой экономике вместо того, чтобы возиться с развалинами, на восстановление которых понадобится пятьдесят лет?
Остин прошелся, сложив за спиной руки.
— И какой же у нас выбор? — спросил он, обращаясь ко всем.
— Ну, пока советские лидеры вот так разгуливают там наверху по этим городам, они уязвимы, — ответил Снелл. Залп американского оружия с земной орбиты действительно сможет пробить обшивку станции и уничтожить всех незащищенных людей, даже если и не повредит боевых станций. Но это была не альтернатива, а скорее отказ от нее. Это было неприемлемо чисто с моральной точки зрения — прибегать к таким действиям, как к мере предосторожности, и если выяснится, что их страхи были все-таки напрасны, то последствия будут немыслимыми. Как ответный удар, может быть. Но с другой стороны, если эти страхи — правда, то после первого залпа 'Терешковой' США будет нечем нанести этот удар.
Уль нервно покусал губу.
— Хотел бы я, чтобы у меня было какое-то предложение. Но у меня его нет. Я должен согласиться с разведкой, — он покосился в направлении Бордена и Фоледы. — Мы можем уничтожить часть преимущества 'Терешковой', если нанесем превентивный удар по советскому ракетному щиту, и надеюсь, раньше, чем Русалка ответит. Это оставит их беззащитными — пусть даже частично — перед нашими ракетами. А затем, когда Русалка разрушит наш щит, чего мы в любом случае не сможем предотвратить, то мы окажемся в положении для взаимного обмена ударами. Как в восьмидесятых.
— И в этом случае отступить могут они, — предположил кто-то.
Снелл покачал головой.
— Они все равно на краю. Кроме того, для них это последняя попытка, а для нас — нет. Время работает против них.
Уль согласился, тяжело качнув головой.
— А что с кораблем ООН? — спросил он президента. — У нас еще есть время отправить его обратно.
Остин задумался.
— Я думаю, этого не стоит делать, — сказал он наконец. — Если все зависит от неожиданности, то это будет ошибкой. Русских могут предупредить их люди в ООН.
Снелл согласно кивнул головой. Президент продолжал:
— Боюсь, что им, как и всем остальным, придется рассчитывать только на удачу.
Затем он повернулся к стоявшим у него за спиной людям, ожидающим решения.
— Объявите повышенную боевую готовность в вооруженных силах и боевую тревогу для космических орбитальных систем. Немедленно. И пойдемте, посмотрим, что у нас получается с этим совещанием с европейцами.
58
— Да, алло? Тунгусский цементный завод… Товарища Горженко? Минутку.
Марианна Поречная переключила линию на коммутаторе и набрала дополнительный номер. На коммутаторе не было никого, кроме ее и Евгении. Повернувшись к Евгении, она продолжала прерванный разговор:
— А я ей сказала, что она дура — если не можешь сказать своему сыну, чтобы он не лазил через забор, то я не виновата, что он упал и порезал ногу. Нет, ты представляешь? Я еще виновата в том, что оставляю мою лопату на моем дворе! Как будто я должна думать обо всех идиотах вокруг. А ее муж постоянно ставит у наших ворот эту их развалину, на которой они везде ездят. А однажды она… Нет, он не отвечает. Прораба? Подождите, я попробую…
— Я вчера сыну в Москву звонила, — задумчиво сказала Евгения. — Он говорит, там у них, как на кладбище. В этом году нет парада, поэтому устроили праздники за городом. Самое смешное, он говорит, что у них сейчас учения по гражданской обороне. Ты когда-нибудь слышала об таком? Совсем с ума посходили — устраивать такое на праздники. Делать им там нечего, что ли?
— И дети у нее такие же, особенно старший. Однажды они измазали нам краской все окно и стену, а хотели все свалить на двух маленьких Брюковых, что за углом живут. Брюковы, конечно, тоже не ангелы, но я-то прекрасно знала, что это они. Я даже банку видела — этот урод, ее муж, за день до этого двери красил. И тоже выбрал. Ты такого цвета еще не видела красно-розовый, как пудра у этой шлюхи, которая живет напротив — вот когда она накрасится и выходит на улицу на своих каблуках, а юбка — все ноги видны. Сразу видно, что это за штучка. А ты знаешь, в котором часу она приходит домой? И аж сияет от удовольствия! Как-то мне ее мать пожаловалась… Алло? Генерального директора?… А я здесь при чем?… Да, минутку… Сейчас… Ну и люди, никакого терпения. Что за народ — слова доброго от них не дождешься, не понимаю.
