— Но это же очевидно.
— Я хочу связаться с представителем правительства Соединенных Штатов.
— Вы прекрасно знаете, что на борту нет такого представителя, вам не с кем говорить.
— Я не сказала говорить. Я сказала — связаться. Вы можете устроить это.
— Это невозможно.
— Почему?
— В настоящий момент это невозможно. Кроме того, вы не в том положении, когда можно ставить условия. Я повторяю, признаетесь ли вы, что проникли сюда под чужим именем?
— Я ни в чем не признаюсь.
— Ваше имя?
— Я хочу связаться с представителем моего правительства.
— Вы до сих пор утверждаете, что вы — Пола Шелмер?
— Так сказано в моих документах.
— Вы по-прежнему утверждаете, что являетесь сотрудником Службы Новостей Пасифик, Калифорния?
— Я ничего не утверждаю. Все равно вы поверите только в то, во что захотите. — Ошибка, вскрикнуло ее второе 'Я'. Она начала отвечать им. Раскрыла она что-нибудь, или нет, это уже не имеет значения. Первый шаг был сделан.
— Вы прекрасно понимаете, что это не тот случай. У вас было с собой специальное оборудование — согласитесь, вряд ли агентство новостей выдает такую аппаратуру своим сотрудникам. — голос Протворнова сейчас был обыденным, почти дружеским. Он опустил лампу, словно показывая этим жестом, что эти ненужные неприятности позади. Ей нужно говорить, значило это. — Ясно, что вас использовало американское правительство. Ну хот это, по крайней мере, правда? — в его голосе мелькнула нотка сожаления, казавшаяся почти настоящей. Или она услышала в нем то, что в глубине дыши хотела услышать? Возникла короткая пауза. Ее голова опустилась вниз, мысли смешались. — Это правда, не так ли? Вы ведь не работаете на Службу Новостей Пасифик?
— Нет — услышала она свой шепот, и тут же ее внутренний голос протестующе вскрикнул — слишком поздно.
— Вы работаете для американского правительства. Это правильно?
Она вспомнила, откуда-то из далекого прошлого, как торговцев учат заканчивать спор с клиентом: серией утверждений, с которыми трудно не согласиться. Раз начавшись, беседа уже не может отклониться из заданного русла, и уже проще соглашаться с всеми предложениями торговца, чем отвергать их. Она только что сделала первый шаг по наклонной, даже не сказав Протворнову то, что он и так знал, а просто согласившись с ним. Пола покачала головой и промолчала.
— Для какого правительственного учреждения вы работаете? — Пауза. ЦРУ? — Еще пауза. — РУМО? — Молчание. — Я должен напомнить вам, что мы можем повторить наши вопросы, но с использованием аппаратуры физиологического наблюдения, которая сделает укрывание истины невозможной… Итак, мы знаем, что вы не работаете для Службы Новостей Пасифик, и что вас послало американское правительство. А теперь, исключительно для протокола, и для последующей передачи вашим представителям, а также различным организациям по защите прав человека, которые заботятся о людях в таком положении, как вы — назовите ваше имя.
— Я хочу связаться с представителем правительства Соединенных Штатов.
Бывацкий поднялся, фыркнув, и отошел к стене, из ее поля зрения. Протворнов поднял руку, потер бровь, откинулся с тяжелым вздохом на спинку кресла.
— Послушайте, из содержимого файла, который вы копировали, совершенно ясно, что вашим заданием было получить дезинформацию, созданную для поддержания пропагандистской кампании, развернутой вашим правительством относительно 'истинного назначения' 'Валентины Терешковой' — Протворнов поднял глаза и неожиданно и резко крикнул: — Вам знакомо имя 'Волшебник'?
Еще до того, как она осознала сказанное им, на ее лице уже отразился ответ. А Протворнов продолжал дальше, как будто сказанное им не стоило даже упоминания: 'Вы прекрасно знаете, что Волшебник был предателем, раскрытым нашей контрразведкой. Он признался во всем и добровольно заявил, что информация, помещенная им в этот файл, была лживой. Он работал в одной упряжке с американскими пропагандистами, с целью обмануть мировое общественное мнение в то время, когда вновь возникающие великие державы все еще остаются неприсоединившимися. Мы можем показать вам видеозапись его признаний. И могу вас уверить, он сделал это добровольно'. Пола все еще выглядела сомневающейся. 'Мы можем привезти Волшебника сюда и устроить вам встречу, чтобы он рассказал вам все лично, если это убедит вас'.
Пола опустила глаза. Смысл сказанного не дошел до нее. Или она просто смущена? Она устало взглянула на Протворнова: 'Какая разница, поверю я в это или нет?'.
Протворнов наклонился вперед, Пола почувствовала, что и Бывацкий зашевелился в углу. И опять она слишком поздно поняла, что сказала не то.
— Как вы не понимаете? Ведь все крутится вокруг этого. Вам было сказано, что эта станция — замаскированная военная платформа, так? Они описали всевозможное оружие, спрятанное здесь, так? А подтверждением этому был файл, собранный Волшебником. Чего вы так испугались? Не волнуйтесь, это логически вытекает из тех фактов, которые у нас есть… Вы должны понять: все дело в том, что вам лгали… лгали, как лгут всему миру. Как я только что говорил, я уважаю вашу лояльность, но не позволяйте ей ослепить вас настолько, чтобы не видеть, что Соединенные Штаты иногда бывают далеки от совершенства, и что Советский Союз не всегда неправ. — Он поджал, пока смысл его слов дойдет до нее, потом продолжил. — Видите ли, я с полковником Бывацким не сходимся в одном — я верю, что все мы одинаковы под различной внешностью: несчастные жертвы ошибок истории и наших ненужных взаимных подозрений.
— Мне не стоит и говорить о том, к какой трагедии может привести эта паранойя. — Протворнов поднял руку, словно опережая ее ответ. — Да, и с нашей стороны, точно так же, как и с вашей. Мир трясется от страха уже полстолетия. Но разве вы не видите альтернативы? Раз и навсегда все заблуждения, на которых основывалась эта паранойя, будут показаны всему миру. Это не положит конец всем разногласиям между нашими народами, которые истощали нас так долго, конечно, но это будет большой шаг в перед к разрядке наших отношений. И кто-то должен сделать первый шаг прочь от пропасти. Неужели вы не дадите этим людям, там, внизу — хотя бы один шанс на надежду?
Пола заморгала, тщетно пытаясь понять его.
— Я не уверена, что понимаю вас. — Ее голос был сухим и надтреснутым. Протворнов налил в стакан воду из графина, стоявшего перед ним, и передвинул стакан через весь стол. Пола посмотрела на стакан, и неожиданно ей стало все равно, хорошо это или плохо. Она одним глотком выпила воду, благодарно взглянув на генерала.
— Мы готовы провести лично вас по всем секциям 'Валентины Терешковой', где, как вам было сказано, укрыто вооружение. Вы сами увидите, что все эти обвинения — неправда. — Протворнов взмахнул руками. Что может быть честнее этого. Мы хотим, чтобы правда стала известной.
Пола поставила стакан на край стала, обратив внимание на свою дрожащую руку. 'А почему бы не открыть станцию для международной инспекции, если вы хотите именно этого? Пусть все прилетят и посмотрят?'
Протворнов взмахнул руками. 'Именно это я бы и сделал, будь я генеральным секретарем партии. Но я не товарищ Петрохов. И по ряду причин, обсуждать которые — не мое дело, наша политика — не выставлять себя на показ всему миру просто для того, чтобы доказать наши мирные намерения.
— Вы уже проявили свои мирные намерения. — сказала Пола, потирая живот.
— Я прошу прощения за этот инцидент. Ответственные за это охранницы были только что переведены из военного штрафного батальона, где обращение другое. Они будут наказаны и переведены.
Свое дело они уже сделали, подумала Пола. 'Я все же не уверена, что вы имеете в виду…'. Несмотря на ее решимость, она почувствовала, что становится разговорчивой… Но черт возьми, запертой здесь, в двух сотнях тысяч миль от всего на свете, ей нужно было с кем-то поговорить — пусть даже с русским генералом. Она начинает жалеть себя, отметила она безвольно. Это было не похоже на нее, но она
