самых страшных преступлений для учителя. Бюрократу не объяснишь, что объективная реальность — это именно объективная реальность, а не то, чем она должна быть по велению партии. Мы можем только постигать ее. Детей надо учить, как думать, а не что думать. Единственное, о чем я заботилась — это детские умы.
— И это — преступление?
— Любая, даже потенциальная угроза режиму — самое страшное преступление. Но так, наверное, везде. Разве американцы не используют для этого религию — чтобы подчинялись и не спрашивали?
Пола покачала головой.
— Нет, если только этого не хотят люди. По закону религия отделена от образования.
— Вот как? — Таня заинтересованно посмотрела на Полу. — Я не знала этого. Я встречала мало американцев. У вас ведь не так просто получить разрешение на выезд за границу, правда?
— У нас не нужно получать такого разрешения вообще. Просто садишься на самолет и летишь, куда хочешь.
— Я не знала об этом… Ты ведь не шутишь?
Ее соседкой была Анастасия, из Хабаровска в восточной Сибири. Она говорила, что ее брат был осужден за передачу китайцам советских секретов.
— Надеюсь, судьба моего мальчика не пострадает, — пожаловалась она как-то Поле. — Он такой умница. В школе их учат программированию. Разве ваших американских детей пускают к компьютерам в пятнадцать лет?
Поле сказали, что ее переведут обратно в камеру после ужина. День тянулся, она становилась все грустнее и грустнее, и уже почти дрожала со страху, попыталась взять себя в руки, но страх и напряжение высасывали из нее энергию быстрее. Пола даже подумала о том, чтобы разыграть какой-нибудь несчастный случай — только бы оттянуть момент возвращения в камеру и на кухню.
Когда до ужина оставалось меньше часа, она услышала в коридоре, за открытой дверью палаты знакомый женский голос.
— Мне все равно, что вы врач. Говорю вам, ей от этого лучше не будет, и это вопрос здравого смысла, а не медицины.
Прямо перед дверью остановилась русская с огненно-рыжими волосами. На этот раз она была одета в светло-зеленую форму и спорила с седобородым мужчиной в белом халате. Она сделала утверждающий жест и Пола заметила знакомые резкие черты лица, высокие скулы и решительный подбородок. Мужчина что-то пробурчал, Пола не поняла — что, а затем они поспешили прочь по коридору, женщина продолжала:
— Тогда я позабочусь, чтобы об этом узнало начальство. Если вы не хотите подписать простой…
Неожиданно Полу захлестнула волна отчаяния.
— Анна! — закричала она.
Из манипуляционной в конце коридора прибежала медсестра-блондинка.
— Вы что-то хотели?
— Да, послушайте, моя знакомая только что прошла по коридору с доктором, в ту сторону. Пожалуйста, догоните ее, скажите, что я хочу с ней поговорить, пожалуйста! Это очень важно. Она рыжая, в зеленом костюме…
Анна кивнула и заспешила следом за ними. Пола, задрожав, упала на подушку. Она не могла упустить такой случай. Сейчас она медленно приходила в себя. Случай? Какой случай? Она даже не знает, что она ей скажет…
Снаружи опять послышались шаги и в комнату вошла Анна.
— Я догнала ее, — сказала она, странно глядя на Полу. — Она не знакома с американкой по фамилии Шелмер. Но она сейчас придет и поговорит с вами. Она подойдет через минуту.
Пола огляделась. Таня спала, Анастасия сидела за столом в конце палаты и что-то писала. Двое соседок были на процедурах, а третья сидела рядом с Анастасией. По крайней мере, можно будет поговорить без лишних свидетелей. Она попыталась взять себя в руки, стараясь расслабиться и успокоить дыхание.
В дверь палаты вошла рыжая женщина, посмотрела на Полу, и не узнав ее, оглядела всю комнату. Потом ее взгляд вернулся к Поле, та кивнула головой и попыталась улыбнуться. Русская подошла к кровати и остановилась рядом, заинтригованно глядя на Полу.
— Это вы американка? — спросила она на безукоризненном английском. Я вас не знаю… хотя лицо знакомое.
— В Тургеневе, шесть недель назад, в штаб-квартире безопасности. Вы там разнесли двух офицеров. Я была снаружи, вы вышли и мы с вами поговорили.
В лице русской отразилось понимание. У нее было потрясающе выразительное лицо.
— Ну конечно! Нервная девчушка в коридоре. Я думала, что мы с вами встречались где-то здесь, а не там. Значит, мы обе попали в Замок. Что вы здесь делаете? — она коротко махнула рукой вокруг.
— Говорят, пищевое отравление. Тараканы или что-то в этом роде… Я не знаю.
— Значит, вы американка. И вас зовут Пола. Я — Ольга. Санитарка сказала мне, что у вас что-то важное. В чем дело?
Пола оглянулась:
— Я бы не хотела говорить об этом при людях…
Ольга села на кровать и придвинулась ближе, вопросительно глядя на Полу:
— Ну?
— Вы учили меня не поддаваться угрозам.
— Правильно. Вам будут угрожать, и не поддавайтесь. Стоит им найти слабое место, и вы у них в руках — после этого они расколют вас. Но с силой они считаются. Это единственное, с чем они считаются. Если бы только Америка поняла это шестьдесят лет назад.
— Меня поместили в такую ужасную камеру… Там такие женщины… Это не столько угроза, сколько полная деградация.
— Да, это еще одна из их гнусных выходок. Мне жаль вас. Бунтуйте до тех пор, пока вас не переведут. Вы, американцы, совсем, как англичане: пытаетесь со всеми поладить. А так нельзя. Кончится тем, что вы только переругаетесь со всеми. С русскими так нельзя. Они все крикуны, и только тот, кто кричит громче и дольше, добивается своего. — Ольга потрепала Полу по плечу и стала подниматься. Пола схватила ее за рукав:
— Я слышала, вы говорили офицерам, что вы ученая.
Ольга поколебалась и села обратно.
— А в чем дело?
— И английский вы знаете так хорошо поэтому, — Ольга кивнула, но не сказала ни слова, а она продолжала:
— Что может здесь делать ученый? Я хочу сказать, здесь можно работать головой, думать? Вы можете с кем-то поговорить?
— Естественно. Это космическая станция и ее ресурсы ограничены. Людей не везут сюда просто так, чтобы они просто запирали двери и пересчитывали людей по головам.
Пола набрала полную грудь воздуха.
— Я тоже ученая, — в этот момент она решила, что ее откровение не принесет никому вреда, тем более что Протворнов и его команда уже давно, наверное, выяснили это.
— Что ж, это хорошо, и я уважаю вас, как коллегу и профессионала. Но я не вижу…
— У вас есть влияние. Вы можете убедить людей. Послушайте, я работаю в вонючей кухне, соскребаю с тарелок грязь и мою полы, день за днем. Вы ведь можете поговорить с кем-нибудь, чтобы меня перевели отсюда? Я могу принести гораздо больше пользы для колонии, и мне будет легче.
Ольга нахмурилась:
— Вы хотите сказать, что согласны работать на них? — Пола обратила внимание на это местоимение: 'них', а не 'нас'.
— Я не говорю о том, чтобы перейти на их сторону, — пояснила Пола. Я просто хочу работать, как нормальный человек — где-нибудь в гражданской области. Здесь должно быть такое. Вы только что
