Фоледа махнул рукой, словно говоря: да ладно, скажешь в другой раз. Борден кивнул.
— Так какова ситуация на фронтах? — сменил он тему, кивнув в сторону двери.
— С технической стороны неплохо. Сейчас мы говорим с японцами и уже получили аварийный канал связи через НАСА. Президента держат в курсе, министр обороны и председатель начальников штабов дожидаются.
Борден поднялся.
— Тогда давай спустимся и посмотрим, что происходит, — он повернулся к Анне и Задину. — Вы очень помогли нам. Большое спасибо. Мы бы хотели, чтобы вы пока не уходили.
Когда они проходили мимо большого кабинета Фоледы, ФОледа остановился и сунул голову в дверь.
— Пусть охрана отправит кого-нибудь, чтобы позаботились о наших гостях, пока они здесь, — сказал он Барбаре. — Мы идем вниз в Центр Связи. Что-нибудь новое?
— Японцы хотят знать, согласны ли мы оплатить стоимость потерянного времени работы ИКОО, если они перенацелят ее на Русалку.
— Черт, — сказал Фоледа через плечо, он уже было поспешил догонять Бордена. — Скажи, что лично я выпишу им чек.
51
Когда микроавтобус службы безопасности вез Полу назад в Тургенев, вместе с майором Ускаевым и охраной, ее настроение резко отличалось от того пыла, с каким она ехала сюда всего несколько часов назад. Удивительно было осознавать, что эта долинка со зданиями и деревьями у дороги, русские тележурналисты, снимающие декорации, построенные к завтрашнему празднику, ось станции и звездное небо над головой в окнах над агрозонами — все это лишь часть огромного иллюзиона, построенного под землей в Сибири. Пола сидела тихо и задумчиво.
Сейчас, с самого начала вспоминая все, что случилось в течение этих шести месяцев, она видела, как систематично и безжалостно ее обманывали. И этот обман стал возможен только благодаря ее интеллектуальному самодовольству и убежденности в собственной непогрешимости, в которой ей даже не приходило в голову сомневаться. По странной иронии судьбы, именно она, ученая, принимала все, что ей подсовывали, как должное, а Эрншоу, непоколебимый и лояльный, ставил под сомнение любой вывод. Конечно, именно так все и рассчитали русские. Именно на это они рассчитывали.
Файл 'Апельсин' никогда не существовал. Вся эта история была подброшена западной разведке в качестве соблазнительнейшей приманки, которая и сработала, гарантировав, что они непременно отправят кого-нибудь за ним. А изображая его в виде компьютерного файла, но спрятанного внутри компьютера системы технического обслуживания с низкой степенью защиты, русские были уверены — на станцию будет отправлен специалист по советской компьютерной технике, которому потом можно запудрить мозги, чтобы он устроил канал связи.
Больше всего ужалило Полу понимание того, что весь долгий период изоляции и допросов был лишь великолепно продуманным русскими испытанием, чтобы найти нужное им сочетание суетности, упрямства, преувеличенного самомнения и политической наивности. И именно ей досталась сомнительная честь быть избранной из всех возможных кандидатов, которые попадали на 'Терешкову' в течение последнего года. Она вспомнила, как поучала Эрншоу цитатами: 'Вся проблема в том, что дураки и фанатики всегда так уверены в себе, а мудрецы полны сомнений'. Эрншоу спросил у нее: 'Как только он не добавил в конце 'Я думаю'? ' Чтобы понять, что он имел в виду, ей понадобилось чересчур много времени.
Задним числом многое становилось до боли понятным. Ее сокамерницы, женщины, которые выглядели столь очевидными стукачками, они и должны были выглядеть стукачками — чтобы она возгордилась тем, что так легко вычисляет их, чтобы она с пренебрежением отнеслась к тем, кого она легкомысленно посчитала глупцами. Они убедили ее в фальшивой безопасности от такого обмана, приучив к мысли, что ее невозможно обмануть. Да если быть до конца честной, они просто усилили ту предубежденность, которую они нашли в ней. Как-то в гостях она познакомилась с профессиональным фокусником, который рассказывал, как легко обмануть паранормальными феноменами некоторых ученых. 'Все это основано на самоуверенности. Они не допускают даже мысли, что их может обмануть 'какой-то там трюкач'. Подсознательно они думают так: Если я не могу обнаружить этот трюк, значит, это не трюк. И у них остается единственный выбор — принять то, что им кажется настоящим, как настоящее.'
Все эти кухни, окружение, в которое она попала, деградация, которую она ощущала — все это было рассчитано, чтобы разбудить в ней отчаянную готовность броситься за первым же обещанием вернуть ее в привычный мир, в общество привычных людей. Они, вероятно, отравили ее пищу, чтобы она заболела, и отправили ее в госпиталь, где она уже была готова броситься вслед за Ольгой, особенно после их первой 'случайной' встречи, подстроенной в коридоре рядом с кабинетом Протворнова. Конечно же, они были уверены в том, что Пола первая бросится к Ольге, тем самым избежав всех подозрений, которые появились бы иначе, если бы Ольга сама пришла к ней. Работа в Отделе Окружающей Среды, связь с 'Иваном', для восстановления которой был нужен технический специалист, все эти манипуляции заставили ее думать, что установить связь с Западом — это была ее собственная идея. А затем, играя на ее личных слабостях, о которых они могли узнать еще в самом начале, когда ее допрашивали, одурманенную наркотиком — она вспоминала это, словно в тумане — появились Геннадий, Елена, Светлана и другие исполнители ролей, написанных так, чтобы отразить и усилить ее предубеждения и ложное восприятие, чтобы еще больше поднять ее самомнение.
Труднее всего было смириться с предательством Ольги. Пола не только доверяла ей, но уважала и высоко ценила ее, как разделяющую те же этические убеждения, основанные на истине, чести, целостности. Именно это делало их выше остального иррационального мира. Целостность, честь, истина! Ольга проглотит эту же приманку. Как и говорил Скэнлон, уже сама мысль о том, чтобы обмануть их при помощи их собственного обмана, обладала приятной, поэтичной притягательностью.
Они прибыли в Правительственный Центр в Тургеневе и сразу же поднялись в комнату, полную карт, экранов и оборудования связи, где их ждали Ольга и Протворнов. Вокруг крутилось еще несколько офицеров и кто-то еще из начальства, они притворялись занятыми работой и совершенно незаинтересованными. Ольга подавала свою роль с тошнотворной точностью.
— Слава Богу, ты вернулась, Пола. Тебя так долго не было, я уже начала беспокоиться. Ты говорила с Эрншоу? Что он сказал? Он сделает это?
Пола посмотрела в глаза Ольге и кивнула.
— Да, я все-таки уговорила его. Он сделает это. Он со Скэнлоном собираются забраться на крышу воздухоочистительного завода рядом со зданием Внутренней Безопасности, откуда им будет видно центральную площадь, и включат лазер.
Несмотря ни на что, при упоминании о том, что Скэнлон будет вместе с Эрншоу, Протворнов не смог подавить торжествующего блеска глаз. Эта была последняя из проблем, которая оставалась у русских. Было очень важно, чтобы Скэнлон был с ним, потому что он знает, куда необходимо направить лазер.
— Как они туда доберутся? — спросил он.
— С терминала транспортной системы под Тургеневым, — ответила Пола. Оттуда они поднимутся на поверхность через один из магазинов на северной стороне площади, переодетые в гражданское, лазер и спектрометр будут разобраны и завернуты в праздничные флаги. На площади будет много людей, и они рассчитывают незаметно проскользнуть в гараж под заводом, забраться оттуда на крышу и по пути подключиться к силовому кабелю, чтобы запустить лазер.
— А когда они отправятся?
— Через три часа, когда люди будут собираться для встречи генерального секретаря.
Последний корабль с высшими советскими руководителями, включая и генерального секретаря с председателем Верховного Совета, сливки правительственного аппарата, прибудут как раз вовремя, чтобы их пассажиры успели отдохнуть и прийти в себя, перед тем, как встретить корабль ООН, который привезет делегации со всего остального мира двенадцать часов спустя.
