скрыться в парке, но приличия возобладали. Не было необходимости говорить Эдмунду, где она живет, и не было причин предполагать, что он ее ищет. Во время их последней встречи стало совершенно ясно, что меньше всего он хотел бы жениться на ней. Вдалеке от дяди он может даже оказаться союзником. Она натянула поводья и терпеливо ждала, пока Эдмунд проберется к ней между нарядным ландо и обшарпанной почтовой каретой.
– Дженни, да это же просто замечательно! Где ты пряталась все это время?
Она мрачно посмотрела на него:
– Не уверена, что могу тебе это сказать, Эдмунд.
– Не скажешь? Но, Дженни, ты очень ошибаешься. Я тоже сбежал от дяди Гернинга. Именно поэтому я так рад тебя видеть. Говоря прямо, у меня не осталось ни гроша. Не представлял, что жизнь в Лондоне так дорога. И бедная Элизабет не в лучшем положении.
– Элизабет? Она, что тоже здесь? Что это за сумасбродство? Но пошли, мы не можем стоять и разговаривать здесь. Пойдем со мной в парк, и ты расскажешь мне все с самого начала. – Она повернулась к конюху, который с большим интересом прислушивался к их разговору, отослала его за лавандовой водой для герцогини и велела вернуться через полчаса.
– Мой кузен побудет со мной, пока вы не вернетесь.
Слуга был отлично вышколен и поэтому не выказал удивления тем, что мисс Фэрбенк таким чудесным образом посреди Парк-Лейн нашла своего кузена; он послушно поехал выполнять поручение. Оказавшись в парке, Эдмунд умоляюще посмотрел на Дженнифер.
– Дженни, мы в очень затруднительных обстоятельствах, Элизабет и я… И это все твоя вина…
Она с удивлением посмотрела на него:
– Моя вина? Это каким же образом?
– Очень просто. Если бы ты не убежала, ничего подобного с нами не случилось бы. По справедливости ты просто обязана помочь нам.
– Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, если ты объяснишь мне, в чем дело. Но прошу, не теряй времени. В любой момент нам может повстречаться кто-нибудь из моих знакомых, и мне придется объяснять им, кто ты такой. Кстати, здесь меня знают как мисс Фэрбенк.
– Мисс Фэрбенк? Не думаю, что тебе следует скрываться под чужим именем, Дженни. Вообще мне кажется, что все твои действия далеки от приличного поведения. А уж каковы будут чувства Элизабет, когда она узнает, я и сказать не могу. Даже сомневаюсь, стоит ли мне приглашать тебя навестить ее. Положение этого ангела столь деликатно, что здесь нельзя быть слишком осторожным.
Как это бывало и раньше, Дженнифер потеряла терпение.
– Ради Бога, Эдмунд, сейчас не время читать мне нравоучения. Лучше скажи, почему ты в Лондоне и правда ли, что Элизабет тоже здесь. Я только надеюсь, что вы своей глупостью не испортили ей все.
– Ничего подобного, Дженни, да и к тому же не тебе обвинять меня в недостойном поведении. Правда, Элизабет скрывается от отца, но уверяю тебя, она не могла поступить иначе. А поскольку ей пришлось уехать, я не мог не сопровождать ее. Но уверяю тебя, она устроилась в очень респектабельном месте, у сестры своей матери, миссис Фостер в Холборне.
– В Холборне? – Дженнифер была уже достаточно сведуща в жизни Лондона и знала, что это не очень фешенебельный район. – А ты, конечно, в Чипсайде?
– Нет-нет, – серьезно сказал он. – Миссис Фостер нашла мне очень приличное жилье на Стренде, но, – тут он помедлил, – говоря прямо, Дженни, у меня почти совсем нет денег. Это просто чудо, что я увидел тебя.
– Вряд ли тебе это долго будет казаться чудом, – сухо сказала Дженнифер. – Мои карманы столь же пусты, сколь и твои, но я постараюсь помочь, если скажешь мне, наконец, как вы с Элизабет без разрешения дяди, как я понимаю, оказались в Лондоне.
– Уж конечно без его ведома, – гордо сказал Эдмунд. – Ты думаешь, ты единственная, у кого хватило духу сбежать, Дженни, но ты ошибаешься. Нужно было только видеть слезы и отчаяние Элизабет, когда мы ехали в почтовой карете.
Если Дженнифер и подумала, что слезы и отчаяние являются странным проявлением силы духа, она воздержалась от каких бы то ни было высказываний, а вместо этого стала допытываться до причин их тайного бегства.
– Тайного бегства, – от этих слов он покраснел. – Ничего такого, Дженни. Я не посмею так обидеть Элизабет. Она оказала мне огромную честь, доверившись мне, и, конечно, я могу только надеяться, но, клянусь, Дженни, у меня не сорвалось ни единого признания. Ее и так уже достаточно запугали.
– Запугали? Элизабет? Да дядя всегда берег ее как зеницу ока! Прошу тебя, Эдмунд, перестань бродить вокруг да около и объясни.
Он обиделся:
– Да я и стараюсь это делать, Дженни, но ты все время перебиваешь.
– Ничего подобного, – сердито начала она, но, посмотрев на него, рассмеялась и извинилась. – Ладно, продолжай, слушаю тебя.
– Ну, ты можешь предположить, что после того как ты сбежала таким дурацким способом (да, дурацким, потому что ни одной приличной женщине даже и в голову не придет выбираться в темноте через окно)… – тут он взглянул на нее и быстренько сменил тему. – Короче говоря, дядя Гернинг, очень разгневанный, погнался за тобой и вернулся без тебя не в лучшем настроении, как ты можешь угадать. Даже тетя испугалась, когда увидела выражение его лица, а ты знаешь, что она не очень-то обращает внимание на его крики. Что до меня, то я старался не попадаться ему на глаза, боясь, что он обвинит меня в том, что я не был более настойчив с тобой, а как я мог, когда мое сердце принадлежит другой.
– Элизабет?
– Всегда. Как можно жить под одной крышей с этим ангелом и не… Но я отвлекаюсь. Дядя ни слова не
