Дальнейшую дорогу они проделывали в максимальном темпе, лишь пару раз сворачивали в пустыню и выжидали — не будет ли погони. Но погони не было. Или проконсул Гней Пизон ничего не подозревал, или имел слишком большую уверенность в себе. И то и другое было на руку Светонию Паулину и его спутникам.
За три дня они преодолели сто сорок миль, сделав лишь короткие остановки в Арвале и Триполисе, и добрались до Библоса. Здесь пришлось задержаться подольше, чтобы дать отдохнуть мулам и лошадям, да и людям тоже.
Зато вечером в местной гостинице Паулин и Сабин отведали просто замечательного вина со льдом. Лед был доставлен с Ливанских гор, но эта роскошь стоила относительно недорого по сравнению с самим напитком.
Выехав поздним утром, они через двадцать четыре мили достигли Берита, но здесь сделали лишь кратковременный привал и снова двинулись в путь, пополнив только запасы продовольствия.
На следующий день караван был уже в Сидоне, а следующим на маршруте лежал Тир, откуда они собирались свернуть в сторону от моря и двигаться на Иерусалим, ибо заезжать в Кесарею — резиденцию прокуратора Иудеи — не было смысла. Валерий Грат еще не мог прибыть туда, а встречаться с прежним губернатором Руфом, который уже готовился к отъезду в родные края, Паулин почему-то не захотел.
Они выехали вечером, чтобы за ночь преодолеть тридцать шесть миль до Тира, крупнейшего города Финикии, но после полуночи вдруг разыгралась буря, ветер поднимал тучи песка, мулы ревели и отказывались идти дальше, да и погонщики все поминали каких-то злых духов и больше думали о молитвах, нежели о вожжах и бичах.
Пришлось задержаться, и в Тире они появились лишь после полудня на следующий день.
Здесь Паулин отпустил носильщиков и повозки, щедро расплатившись с людьми. Начиная отсюда, можно было уже в каждой деревне нанять транспорт и лошадей, так что не было смысла таскать за собой громоздкий обоз.
Сам легат, Сабин, Феликс, Каролунг и чувствовавший себя все более несчастным Корникс направились в портовую гостиницу, где и заказали две комнаты. Сейчас следовало немного отдохнуть, а утром можно было снова пускаться в дорогу.
Древний город Тир был расположен на небольшом скалистом островке недалеко от суши.
Недостаток площади привел к тому, что улочки здесь были очень узкие, а дома — высокие, многоэтажные. Но жители Тира мужественно терпели тесноту, ведь зато они могли пользоваться благами двух удобных портов, а кроме того, наслаждаться практически полной безопасностью от внешних врагов, которых у города всегда хватало.
Благодаря выгодному расположению, Тир многие века пользовался заслуженной славой первого из финикийских городов.
Корабли местных мореходов заходили в гавани всех портов на Среднем море, вели оживленную торговлю с самыми отдаленными странами и самыми дикими народами Ойкумены.
Тирийских купцов везде принимали с почетом, словно царей; по всей земле шептались люди, что из серебра в Тире строят дома, а золото там, как грязь, валяется на улицах.
Ассирийский владыка Сангериб, покоривший весь Восток, пять долгих лет безуспешно штурмовал стены Тира, прельщенный богатствами города. Но отступил ни с чем.
А вавилонский царь, знаменитый Навуходоносор, который успел уже успешно разрушить Иерусалим, тринадцать лет простоял под Тиром, уложив тут тысячи я тысячи своих воинов.
Тирийцы, которые не любили иудеев, довольно неприлично радовались гибели Иерусалима, крича:
— Наконец-то разрушен этот курятник! Теперь все золото мира будет наше, мы станем богачами!
Возмущенный иудейский пророк Изекиил разразился в ответ гневной речью, выдавая ее за слова Бога. В ней он грозил подлым тирийцам всеми напастями и клятвенно обещал, что вот придет Навуходоносор и места живого на них не оставит.
Но угроза провидца так и осталась угрозой. Навуходоносор не смог овладеть Тиром.
Изекиил с горечью признал, что вавилонский царь оказался неважным полководцем и лишь зря погубил своих солдат.
Но в более поздние времена и гордому Тиру пришлось покориться новым завоевателям, персам. Впрочем, они были тут не одиноки — вся Финикия, да и весь Восток склонили голову перед могущественным агрессором. Тем более, что на процветании города это никак не отразилось, наоборот, персидская администрация всячески способствовала развитию ремесел и торговли в Финикии вообще и в Тире в частности.
Именно поэтому самоуверенный Тир отказался сдаться армии Александра Македонского, победителя персов, который покорил уже половину мира и очень хотел покорить вторую половину.
Но Александр был не менее гордым, чем тирийцы, а потому, недолго думая, начал осаду города, сконцентрировав на небольшом пространстве все свои войска и огромный парк мощных осадных орудий, сокрушивших уже стены не одного города.
Осада продолжалась восемь месяцев. Македонские ветераны вспоминали потом, что таких трудностей и лишений не испытали ни в одной битве, а участвовали они в бессчетном их количестве.
Тир был взят, но стоило это очень дорого. По приказу своего царя надрывно трудились тысячи солдат и согнанных рабов, пока не насыпали высокую дамбу, которая соединила скалистый остров, на котором стоял Тир, с берегом. Это было началом конца города.
По дамбе тараны, катапульты и баллисты были подведены непосредственно к стенам, и страшные машины принялись крушить неприступные укрепления, обрушивая на город и его жителей огромные камни и бревна.
Несмотря на это, защитники Тира продолжали героически сопротивляться, отражая штурм за штурмом. А когда войска македонцев все же вошли в непокорный город, жители, с отчаянием обреченных, сражались за каждую улицу, за каждый дом, за каждую комнату.
Они проиграли, но не сдались.
Взбешенный Александр, который из-за упрямства тирийцев вынужден был надолго прервать свой грандиозный поход, не простил им этого. Меры были приняты суровые.
Тридцать тысяч жителей города были проданы в рабство, а две тысячи тех, которых схватили с оружием в руках, украсили собой деревянные кресты, установленные по обе стороны от дамбы на песчаном берегу.
Справедливости ради надо отметить, правда, что эта варварская казнь была изобретена самими финикиянами и Александр, считавший себя носителем гуманистической культуры эллинов, воспользовался ею лишь будучи в крайне расстроенных чувствах.
Но вот прошло время, пьянство и лихорадка отправили в Подземное царство великого завоевателя из рода Аргеадов, и начали тирийцы потихоньку возвращаться в родные места.
Город отстраивался, обновлялся и снова богател. Бывали периоды, когда Тир даже получал относительную независимость и автономию по воле новых хозяев.
Но прежнего величия он уже не достиг никогда. Ведь исчезло главное преимущество — Тир уже не был островом.
Дамба, насыпанная македонскими солдатами, осталась на века, а с течением времени даже стала еще крепче и разрослась — само море укрепляло эту плотину, ежеминутно выбрасывая на нее песок и ил.
Когда за восемьдесят лет до описываемых событий Помпеи Мага привел свои легионы в Палестину и покорил ее, он признал за Тиром статус «вольного города». Но это не мешало римлянам частенько вводить в город свои гарнизоны, дабы успешнее искоренять вольномыслие граждан и предотвращать возможные эксцессы.
Облюбовали также римские власти Тир и как место, где можно было содержать многочисленных заложников, взятых у местных царей и правителей. А поскольку заложники эти были как правило людьми знатными и влиятельными, то таким образом римляне весьма практично обеспечивали себе покорность и лояльность местного населения.
История Тира и его судьба были тесно связаны с историей и судьбой его главного врага и конкурента — ненавистной столицы Иудеи Иерусалима. Ну да и понят — но — соседи ведь. Редко бывает, чтобы соседи
