семьдесят три года. – Ты должен участвовать в выборах. Это я буду тебя поддерживать.
По дороге домой я сказал Марии:
– Ты не поверишь, что сейчас произошло.
И я пересказал наш разговор с Диком.
– Я так и думала, что он что-то затевает! – сказала Мария. – Ну, и что ты ему ответил?
– Я объяснил ему, что ты категорически против…
– Послушай, – перебила меня Мария, – я не хочу, чтобы всё валили на меня. Мне не нужна ответственность. Может быть, тебе все-таки
И тогда я сказал:
– Мария, нам нужно определиться до следующей недели.
Так продолжалось с переменным успехом в течение следующих дней. Я видел, что Мария на распутье. Одна ее часть была храброй и сильной и хотела быть мне верным товарищем, но другая говорила: «Это все та же самая безумная карусель, которая уже захватывала тебя. Высока вероятность того, что Арнольд проиграет, и тогда ты тоже проиграешь. В случае неудачи горечь поражения вам придется разделить на двоих поровну». Мария предлагала мне принять решение самому, однако всякий раз, когда я заводил разговор об участии в выборах, она снова расстраивалась.
Я также никак не мог определиться с выбором. До сих пор все решения относительно карьеры давались мне легко. Так, например, было, когда я ушел в кино, заявив, что больше не буду участвовать в состязаниях по культуризму. У меня перед глазами появился четкий образ, я совершил прыжок, и на том все закончилось. Однако принимать такое важное решение сейчас, когда у меня уже были семья и дети, пришлось очень непросто.
В обычной ситуации я позвонил бы своим друзьям и обсудил все с ними. Однако проблема участия в губернаторских выборах была настолько ответственной, что я не мог обратиться с ней ни к кому. Я объяснил Марии: «Все это между нами. Решение должны принять мы».
Посреди всего этого меня пригласил к себе в гости Дэнни Де Вито. У него были идеи в отношении трех фильмов, в том числе «Близнецов-2» и еще одного фильма, к которому он написал сценарий и который сам собирался ставить. Я сказал:
– Замечательная мысль, Дэнни. Я был бы рад возможности снова поработать с тобой. – Затем я добавил: – Но, Дэнни, знаешь, ситуация в Калифорнии ужасная.
– Ну да, наверное. Но какое это отношение имеет к моим фильмам?
– Понимаешь, если моя жена согласится, наверное, я выдвину свою кандидатуру на должность губернатора.
– Ты что, спятил? Давай лучше снимем вместе фильм!
– Дэнни, это гораздо важнее. Калифорния важнее твоей карьеры, моей карьеры и вообще чьей бы то ни было карьеры. Я должен принять участие в выборах, если только согласится моя жена.
Дэнни только пожал плечами, несомненно, уверенный в том, что этого все равно никогда не случится.
И вот наступило 6 августа, среда, тот день, когда я должен был появиться на телевидении. Я до сих пор еще не решил, какое заявление сделаю. Утром я был в ванной и услышал, как Мария окликает меня за дверью: «Я уже ухожу. Мне нужно быть в телестудии Эн-би-си. Я оставила тебе записку, которая поможет выступить в «Сегодня вечером». И она просунула под дверь два листка бумаги. На одном были тезисы моего выступления, и один из них гласил: «Да, Джей, вы абсолютно правы, ситуация в Калифорнии катастрофическая, и нам нужен новый лидер. И тут есть два пути. Именно поэтому я здесь: я хочу объявить о том, что буду поддерживать Дика Риордана в борьбе за губернаторский пост, и я буду работать вместе с ним, но сам я участия в борьбе не приму». Дик до сих пор еще не объявил о своем участии в выборах, но Мария предполагала, что он это обязательно сделает.
На втором листке также были тезисы моего выступления, и в конечном счете все сводилось к: «Да, Джей, вы абсолютно правы, ситуация в Калифорнии катастрофическая, и нам нужен новый лидер. Вот почему сегодня я заявляю о том, что выдвигаю свою кандидатуру на должность губернатора штата Калифорния. Я позабочусь о том, чтобы с этими проблемами было покончено». И дальше в том же духе.
К тому времени как я закончил читать, за Марией уже закрылась входная дверь. «Отлично, – сказал я себе, – она оставляет все мне. Разговоры продолжались целую неделю. Больше я не буду думать об этом до тех пор, пока не окажусь перед телекамерами. Что сорвется у меня с языка, то и будет». Разумеется, я склонялся к тому, чтобы объявить о своем участии в выборах.
Ни один политический советник никогда не предложит впервые объявить о каком-либо серьезном решении в «Сегодня вечером», однако я уже не один десяток раз бывал гостем этой передачи и чувствовал себя там уютно. Мы с Джеем были друзьями. Я знал, что он всегда меня прикроет, будет задавать интересные вопросы, вовлечет в дискуссию аудиторию. А на пресс-конференции одобрительного рева толпы не бывает.
Лино уже бесчисленное количество раз говорил о том, что я приму участие в его передаче, чтобы сделать одно очень важное заявление. Все, от моих близких друзей до водителя, который вез меня в телестудию, задавали один и тот же вопрос: «Что вы скажете?» В зеленом зале телестудии Лино подошел ко мне и спросил то же самое. Однако в мире политики утекает любая информация: здесь у каждого есть свой собственный журналист, которому нужна сенсация. У меня был только один способ обеспечить то, чтобы мое заявление прозвучало как неожиданность: отвечать всем «нет». Я никому не сказал ни слова до тех пор, пока не очутился перед телекамерами.
К заходу солнца дело было сделано. Я был в гонке. «Сегодня вечером» выходит в эфир в одиннадцать вечера, однако записывается на пленку в половине шестого вечера по Западному поясному времени. Сделав заявление, я ответил на вопросы сотни журналистов и телекорреспондентов, собравшихся за дверями.
Сумасшедшие калифорнийские досрочные выборы внезапно приобрели лицо! Через несколько дней я появился на обложке журнала «Тайм», с широкой улыбкой на лице и заголовком из одного слова: «Аххнольд?!».
На следующий день мой офис в Санта-Монике превратился в предвыборный штаб Арнольда Шварценеггера. Начиная избирательную кампанию, кандидат должен уже обладать тысячью необходимых ингредиентов: лозунгами, программой, финансовым фондом, штабом, страничкой в Интернете. Но поскольку я до самого последнего момента держал всех в неведении, у меня не было ничего. Даже избирательный фонд нужно было собирать с нуля. Так что у меня была только та команда, вместе с которой я пробивал Предложение номер 49. Мы организовывались на лету.
Это неизбежно должно было создавать всевозможные проблемы. В пятницу я встал в три часа ночи, чтобы подготовиться к интервью в программах «Сегодня», «Доброе утро, Америка» и «Утро на канале Си- би-эс». Я начал с Мэтта Лоэра из «Сегодня». Слушая его вопросы о том, как я намереваюсь вытаскивать экономику Калифорнии из глубокой ямы, какие реформы собираюсь провести, я вдруг поймал себя на том, что совершенно не готов к интервью. Не зная, что отвечать, я в конце концов прибегнул к старому приему Гручо Маркса и притворился, будто связь плохая. «Повторите еще раз! – Я выразительно хлопал по наушнику. – Я вас не слышу».
Лоэр закончил интервью язвительным замечанием: «Судя по всему, мы теряем связь с Лос- Анджелесом и Арнольдом Шварценеггером». Это было мое самое неуклюжее выступление на телевидении.
До сих пор Мария держалась в стороне, привыкая к новой драме в нашей жизни. Но при виде моего беспомощного лепета по телевидению в ней пробудилась спящая львица Кеннеди. В тот же день она присоединилась к встрече консультантов, бьющихся над тем, чтобы хоть как-то сдвинуть кампанию с мертвой точки.
– Какой у тебя план? – тихо спросила Мария. – Где твой штаб? Какой твой девиз? Какой был смысл в таких неподготовленных появлениях на телевидении?
Она не повышала голоса, но в ее словах звучали властность и опыт нескольких поколений Кеннеди.
Вскоре Мария приняла решение.
– Нам нужно больше людей, и в самом ближайшем времени. И нам нужен человек, который возглавит
