чураться женщин, а их поддержка приобретает все более важное значение. Мне особенно требовалось ублажить женщин, поскольку зрительская аудитория моих фильмов состояла преимущественно из мужчин. Я придерживался прогрессивных взглядов в вопросах, имевших особое значение для избирателей-женщин: реформа образования, реформа здравоохранения, охрана окружающей среды, повышение минимального уровня заработной платы, – и программа Опры как нельзя лучше подходила для пропаганды моей точки зрения.
Тем временем видные демократы выступали в поддержку Грея Дэвиса. Билл Клинтон провел вместе с ним целый день в Уоттсе и Южном Лос-Анджелесе. Побывали у него также сенатор Джим Керри, Джесс Джексон и Эл Шарптон. Единственным ведущим демократом, кто воздержался от поддержки Дэвиса, был Тедди.
И президент Буш, и его отец предложили участвовать в моей кампании, но я вежливо отказался. Я хотел быть «маленьким человеком», вступившим в единоборство с машиной Грея Дэвиса.
Мария как настоящий профессионал следила за результатами опросов общественного мнения. В частности, она очень пристально наблюдала за тем, как ультраконсерватор Том Макклинток, сенатор штата Калифорния, отбирает у меня поддержку республиканцев. Разумеется, члены моего избирательного штаба также постоянно шерстили вдоль и поперек всю информацию. Однако Мария заостряла внимание на фактах, которые не выражались цифрами. Так, однажды она удивила меня, сказав:
– Никто из крупных игроков на тебя не нападает. Это хороший знак.
– Что ты хочешь сказать? – спросил я. Какое значение могло иметь
Мария объяснила, что если бы меня считали сумасшедшим, или пустым местом, или если бы все были уверены в том, что как губернатор я принесу штату только вред, оппозиция была бы значительно шире и выступала бы гораздо более ожесточенно. «А так на тебя нападают только крайне левые и крайне правые, – указала она. – Это означает, что тебя считают жизнеспособным кандидатом».
К середине сентября опросы общественного мнения однозначно показывали, что песенка Грея Дэвиса спета: избиратели в отношении два к одному сходились к тому, что его нужно менять.
Однако главным претендентом занять освободившееся место был не я, а первый заместитель губернатора Крус Бустаманте. Ему отдавали предпочтение 32 процента опрошенных. Я имел 28 процентов, Том Макклинток шел третьим с 18 процентами, а остальные 22 процента опрошенных или еще не определились с выбором, или собирались отдать свой голос за одного из оставшихся 132 соперников в этом балагане.
Для меня Бустаманте был очень неприятным соперником – не только потому, что он обладал большой харизмой, но и потому, что его поддерживали те демократы, которые были недовольны Дэвисом. Бустаманте представлял себя как самого надежного, самого опытного кандидата. Лозунгом его избирательной кампании было не слишком выразительное «Нет – досрочным выборам. Да – Бустаманте». Другими словами, я здесь не для того, чтобы спихнуть своего товарища по партии демократа Грея Дэвиса, но если это все-таки случится, выбирайте меня.
К этому времени наша кампания раскрутилась по полной. Обладая личным самолетом, я мог за один день преодолевать большие расстояния. Мы перелетали из одного аэропорта в другой, и нередко предвыборные митинги устраивались прямо там – в ангаре собиралось до тысячи человек. Я приходил, выступал, отвечал на вопросы, после чего летел в следующий город. Мы также устраивали безумные трюки – например, приезжали куда-нибудь в рекламном автобусе, названном «Бегущий человек», и тяжелой строительной бабой разбивали всмятку машину, демонстрируя, как я в случае своего избрания поступлю с пошлиной на регистрацию транспортных средств, введенной Греем Дэвисом.
Каждый день я узнавал что-то новое о работе администрации штата. Мои пресс-конференции становились все лучше. Я научился сокращать подготовку к большим выступлениям с недели до одного вечера, и шевелился я быстрее. Наша реклама на телевидении работала прекрасно. Любимый мой ролик начинался с показа игрального автомата, подписанного «Казино индейских общин», и на табло появляется цифра 120 000 000–120 миллионов долларов пожертвовали индейские общины на избирательную кампанию Грея Дэвиса. Затем в кадре появлялся я со словами: «Все остальные основные кандидаты берут у них деньги, а затем из кожи вон лезут, угождая им. Я в эту игру не играю. Отдайте мне ваши голоса, и я обещаю, что такое положение дел изменится». Люди были потрясены тем, что я говорю о проблеме индейского игорного бизнеса. Они думали: «Это настоящий терминатор!»
Вместо того, чтобы пытаться отбить сторонников у Бустаманте, мы сосредоточили основные усилия на том, чтобы привлечь миллионы тех, кто не принадлежал ни к какой партии и не определился с выбором. Лучшая возможность для этого представилась во время дебатов 24 сентября, всего за две недели до выборов. В первый и единственный раз все пятеро основных кандидатов сменить Грея Дэвиса собрались вместе: я, Крус Бустаманте, сенатор штата Том Макклинток, Питер Камехо из партии «зеленых» и телевизионный эксперт Арианна Хаффингтон.
Подготовка к этим дебатам получилась очень забавной. Мы выбирали из членов моего штаба людей, чтобы те изображали моих соперников. Всем кандидатам заранее были розданы вопросы, однако сами дебаты должны были быть открытыми, и участники имели право говорить, когда пожелают. Мы отрабатывали все варианты, все возможные нападки и упреки.
– Как вы можете выступать за охрану окружающей среды, если вы летаете на личном самолете?
– Вы зарабатываете тридцать миллионов долларов за один фильм. Разве вы можете понимать заботы бедняков?
– В ваших фильмах много насилия. Как вы можете утверждать, что будете поддерживать правоохранительные органы?
Я также должен был быть готов атаковать. Я понимал, что не смогу одержать верх над Макклинтоном в политике – тут он был дока – и не смогу переговорить Арианну. Единственным способом устранить их для меня было остроумие. Поэтому мы заранее попросили Джона Макса, который пишет для Джея Лино, заготовить шутки и остроты, и отрепетировали их так, чтобы мне не приходилось лезть за словом в карман. У меня был приготовлен ответ на тот случай, если Арианна станет донимать меня налогами. Если бы она стала чересчур назойливой, я мог сказать: «Я знаю, что вы у нас шибко умная» или «Попробуйте пить кофе без кофеина».
Мы сняли студию и отрабатывали дебаты, сидя полукругом лицом к тому месту, где должны будут находиться зрители. Мы повторяли всё снова, снова и снова на протяжении трех дней. Я постоянно напоминал себе: не надо вдаваться в подробности. Будь обаятельным, будь остроумным. Пусть остальные выходят из себя. Пусть остальные говорят разные глупости.
Дебаты привлекли внимание средств массовой информации. Когда я приехал, вся стоянка уже была заполнена машинами. Казалось, здесь проводит свою домашнюю встречу баскетбольный клуб «Лос- Анджелес лейкерс». Перед студией собралось целое море микроавтобусов съемочных групп, спутниковые станции японских, французских и английских телеканалов, а также всех ведущих сетей американского телевидения. При виде того, какое внимание привлечено к этому событию, мне стало не по себе.
Мы расселись на сцене. Нам не разрешили пользоваться подготовленными записями. За шестьдесят секунд до начала я мысленно перебрал все ключевые моменты. «Здравоохранение – что вы собираетесь менять?» – спросил я у себя. Но внезапно оказалось, что я абсолютно ничего не помню о здравоохранении! «Ладно, – подумал я, – перейдем к вопросу пенсионной реформы». Однако у меня в голове было пусто. Мой мозг застыл. Подобный ступор я раза два ощущал в кино, но такое случалось крайне редко. И в кино всегда можно попросить подсказать твою реплику. К счастью, у меня оставалось чувство юмора. «Это будет любопытно», – подумал я.
Дебаты начались с того, что все кандидаты по очереди ответили на вопрос, нужны ли вообще досрочные выборы. Все согласились, что нужны, за исключением Бустаманте, который назвал саму идею их проведения «ужасной». В этом смысле его позиция была уязвимой: он выступал против досрочных выборов, однако в то же время проводил свою избирательную кампанию, «на всякий случай».
Очень быстро кандидаты стали «возбужденными» и «раздражительными», как это впоследствии было описано в прессе. Бустаманте не теряя времени обрушился на отсутствие у меня опыта, предваряя буквально каждую фразу, обращенную ко мне, словами: «Понимаю, вы, наверное, этого не знаете, но…» Однако подобная высокомерная снисходительность сыграла с ним злую шутку, поскольку настроила всех
