…Где-то далеко звенели бубенчики-колокола ямщичьих лошадок, они все ближе и ближе. Нет, это не ямщик, это ехал какой-то большой начальник, укутанный в мягкий и теплый тулуп. Начальник торопился по своим важным начальничьим делам, не велел останавливаться, и лошади снежным вихрем промчались мимо. Опять наступила тишина. А ветер дует в затылок… Почему только в затылок? Вот опять зазвенели бубенчики-колокольчики. Это возвращался важный начальник. Остановил лошадей, высунул голову из теплого тулупа. Э, да это же тот офицер, который погнался за хунхузами.
«Как зовут тебя? — жестко спросил офицер. — Откуда ты? Сколько было вас? Где хунхузы? Сколько было их? Не знаешь? Как это не знаешь? Тебя они убили, а ты не знаешь? Да какой же ты охотник после этого! Ты не охотник! Ты не охотник! Ты не охотник!»
Пиапон открыл глаза и увидел, что над ним стоят двое людей в белом. Он хотел пошевелить рукой, но рука была так тяжела, что он еле сдвинул ее с груди на живот. Во рту пересохло. Один из мужчин подал воду. Пиапон сделал глоток, второй и почувствовал облегчение.
Мужчины в белом ушли, а немного погодя пришла женщина и начала с ложечки кормить Пиапона.
Через два дня его перевезли в прежнюю палату, где он лежал в первый день прибытия в больницу. С этого дня Пиапон стал поправляться, через полмесяца он впервые встал на ноги и испуганно сел на кровать: ноги были словно чужие, слабые и противно дрожали. Его сосед справа, бородач Кузьма Полухин, бодрил:
— Ничего, друг, бывает. Давай смелее, смелее. Держись за спинку кровати, сделай шаг, второй. Хорошо.
Пиапон прошел до дверей и обратно и в изнеможении опустился на кровать.
«Как же я буду охотиться?» — с тоской подумал Пиапон.
— Устал? — сочувственно спросил сосед слева молодой русоголовый парень, звали его Илюшей. — Ты, наверно, раньше не болел, потому так страшишься, аж побелел.
Пиапон да самом деле не помнил, болел он когда или нет, легкую головную боль он не признавал за болезнь, резь в желудке от худой пищи переносил на ходу, а других болезней он не знал.
Отдохнув немного, он опять встал на ноги и повторил тот же путь, который только что проделал. Больные уважительно смотрели на него.
— Упорный человек, — сказал один.
— Охотник, — добавил другой.
— Молодец ты, Петр, молодец, — хвалил Кузьма, он перекрестил Пиапона в Петра.
«Больше ходить, меньше лежать», — думал Пиапон.
Вечером у него подскочила температура, и доктор запретил ему вставать.
— Доктор, пускай меня домой! — попросил его Пиапон. — Моя уже вставай на ноги, ходи. Больше моя не могу здесь лежать. Как лежать, когда нада ходи? Надо юкола зима готовить, детей кормить, сам кушай.
— Не могу отпустить, пока рана не заживет, — ответил врач. — И температура у тебя подскочила.
Пиапон, честно говоря, никак не мог понять назначения этих стеклянных трубочек. А когда Кузьма объяснил ему, что этой трубочкой проверяют повышение или понижение жара человеческого тела, он улыбался и отвечал, что у каждого человека поднимается жар, если он будет бежать на лыжах вслед за лосем, это можно определить и без трубочки.
— Доктор, пускай домой, — продолжал он уговаривать.
Доктор подумал и сказал:
— Как ты вернешься домой без косы?
— Да, эта худа, — ответил Пиапон, подумав.
— Вот видишь, надо тебе лежать у нас, пока у тебя не вырастет новая коса.
Доктор не удержался и улыбнулся. Но Пиапон не заметил улыбки доктора, он всерьез воспринял его слова.
«Да, без косы не бывает охотника, — думал он. — Все наши предки ходили с косами, без косы нет удачи ни на охоте, ни на рыбалке. Да и мужского вида нет без косы, голова круглая, волосы в разные стороны торчат — точь-в-точь как кочка на болоте. Но волосы я могу отрастить и дома, зачем мне из-за этого здесь лежать?»
Пиапон хотел высказать эту мысль, но доктора уже не было в палате. Так Пиапон остался в больнице. Через несколько дней, когда спала температура, ему разрешили опять вставать, делать недолгие прогулки по палате, по коридору. Тут он и познакомился со многими больными. Известно, выздоравливающие больные — самый разговорчивый народ.
После выздоровления Кузьмы на его место положили худого, тоже бородатого человека, у которого болела правая нога. Илюша объяснил Пиапону, что у нового соседа опасная для жизни болезнь ноги, если сейчас же не отрежут ногу, то человек умрет.
— Как будут резать кость? — поинтересовался Пиапон.
— Пилой распилят, — ответил Илюша.
— Обыкновенной пилой?
— Да. Только она чистая, и только для человеческой кости.
Через несколько дней Пиапон своими глазами увидел, что нога соседа была отрезана выше колена. «Пожалуй, Илюша прав, кость топором не перерубишь, она трещину даст, — подумал Пиапон. — Но как можно живого человека ногу распилить?»
Бородач с ногой-обрубышем еще не начал вставать с кровати, когда рядом с ним положили нового тяжелобольного. Илюша-всезнайка сообщил Пиапону, что у больного неладно то ли с желудком, то ли с кишечником, одним словом, ему будут вскрывать живот и вырезать болезнь, Илюша был хороший малый, неунывающий весельчак, честный и правдивый. Пиапон подружился с ним и потому ему верил.
— Сделали операцию, — сообщил на второй день Илюша.
Больной тяжко стонал, метался в бреду, и Пиапон мысленно прощался с ним. «Если человек так и так умирает, зачем ему резать живот? — думал он. — Может, они хотели, чтобы он скорее умер? Это тоже не по-человечески».
Но, к его удивлению, больной к вечеру проснулся, перестал стонать, на следующее утро разговаривал с соседями, ел, пил со всеми вместе, а через несколько дней встал с кровати и неуверенно прошел по палате. Пиапон не верил глазам, ему казалось, что честный и правдивый Илюша на этот раз соврал. Прошло еще несколько дней, Пиапон познакомился с «распоротым животом», как он назвал незнакомца, и тот начал рассказывать, как все выздоравливающие, историю своей болезни, показал большой красный шов. Пиапон был потрясен. «Ох и русские! Какие у них головы!» — восхищался он врачами.
Он давно поверил силе русских докторов, которые намного лучше шаманов вылечивают всякие болезни, сам видел, как лечил больных его друг доктор Харапай, но он никогда не думал, что эти же русские доктора вылечивают больных при помощи ножа, пилы, отсекая этими предметами болезни от здорового тела.
«Да, для этого надо быть настоящим мужчиной», — думал Пиапон, не подозревая о том, что эти же операции проводят нежные женские руки.
«Распоротого живота» звали Гаврилой. Он тоже стал другом Пиапона.
— В городе чума! — принес известие Илюша-всезнайка и объяснил Пиапону, что эта болезнь косит людей как траву. И Пиапон вспомнил рассказы стариков о гибели стойбищ от страшных болезней, вспомнил корявое лицо Поты, его рассказ о гибели стойбища Полокан на горной реке Харпи.
В городе объявили карантин, для борьбы с чумой вызвали опытных врачей и фельдшеров из соседних губерний.
Однажды, прогуливаясь по коридору, Пиапон неожиданно столкнулся с доктором Харапаем. Они обнялись.
— А ты почему здесь? — обрадовался встрече Пиапон.
— Я приехал помогать людям, в городе чума.
— Ты всем помогаешь, Харапай. Где только людям плохо, ты туда бежишь.
