— Что вы хотите этим сказать?
— Ваш отец известный картежник. Как не быть картам в его доме?
— Справедливо. — София наклонилась над столиком и выдвинула ящичек. Внутри лежала колода карт. — Карты помогут забыть об этом злосчастном падении.
Свет заходящего солнца ласкал ее щеку. Дугал подошел к окну.
— Прекрасно. Никогда не откажусь перекинуться в картишки.
Поставив стакан, он помог Софии занять место за карточным столиком и сел напротив. София разглядывала его из-под полуопущенных век. Какая могучая стать! И в то же время как ловки, грациозны движения. А как красиво спадают кружева манжет, прикрывая кисти рук!
С безразличным видом София перетасовала колоду. Дугал не отрываясь следил, как ее тонкие пальчики гладят карты. Ему представилось, как эти пальцы ласкают его тело, постепенно спускаясь к его…
— Дугал?
Его имя слетело с ее губ, как бархат с обнаженной кожи. Сердце забилось сильнее, его глухой стук больно отдавался в ушах. Тело напряглось.
— Да? — Он посмотрел в ее нестерпимо блестящие глаза.
— Я вот подумала…
И замолчала. Только шелест карт в ее проворных пальчиках нарушал тишину, воцарившуюся в библиотеке. Дугал в нетерпении подался вперед:
— О чем же?
— У вас есть при себе деньги или будете играть на долговые расписки?
София шлепнула колодой об стол, словно заправский картежник.
— Обычно я ставлю не меньше гинеи за партию, — сообщила она.
Дугал усмехнулся:
— Дело не в том, есть ли деньги у меня. Есть ли они у вас, вот в чем вопрос.
— А зачем мне деньги? Я ведь не собираюсь проигрывать, — насмешливо ответила София.
Он даже подумал, не ослышался ли? Затем с расстановкой произнес:
— Простите, вы правда полагаете, что сможете выиграть у меня?
На ее губах заиграла рассеянная улыбка.
— Прошу вас, Дугал, давайте начистоту, — мягко сказала София. — Разумеется, я рассчитываю выиграть. Меня обучал знаток своего ремесла.
Дугал был озадачен. Не раз приходилось ему принимать вызов. Но никогда еще не попадался противник, с ходу отметавший возможность выигрыша у него.
— Значит, по гинее за партию?
— Не меньше.
— Никак не предполагал, что потребуется банковский чек. А то бы я захватил его с собой.
Ее глаза загорелись неприкрытым злорадством.
— Если у вас нет при себе денег, можете поставить на кон еще что-нибудь.
Слова повисли в молчании, густом, словно валивший из каминной трубы дым. Как будто ослепительная молния сверкнула на затянутом грозовыми тучами небе. Все ясно! Вот чего ради эта девица и ее сообщники трудились не покладая рук! Хотят убедить его, что дом стоит сущие гроши. Пусть он решит — не лучше ли избавиться от такого приобретения? Не сыграть ли на него в карты?
Пришло же хитрецам в голову!
Почему-то ему вдруг сделалось смешно. Частенько бывало, что ему расточали любезности, перед ним лебезили, его уговаривали, его домогались… Вот только ни одному смельчаку не приходило в голову попытаться его обобрать!
Дугал не мог отвести глаз от сидящей напротив девушки. Он знал себе цену. Женщины от него всегда без ума, он принимал это как должное, строил глазки и флиртовал, брал и наслаждался. Но ни разу за всю жизнь не испытывал он такого страстного влечения, как к этой женщине напротив. И — какая ирония — она тоже жаждет его заполучить. Ради содержимого его карманов.
Смеяться ему или злиться? Вроде бы его оскорбили, Однако… он лишь преисполнился по отношению к ней еще большим восхищением.
Что за женщина перед ним? Тайна и смутная догадка, что этой тайны ему не разгадать никогда. Сейчас она выглядит и ведет себя как хорошо воспитанная светская женщина. Но вот перед глазами сцена — София в перемазанном сажей платье помогает Энгусу заложить кирпичами каминную трубу…
Все в Софии Макфарлин интриговало. Возникла туманная мысль: не потому ли ему скучно с лондонскими красавицами, помешанными на богатстве и титулах? Ему нужна подруга, которая не побоится пойти наперекор правилам. Затеять игру, не всегда честную. Женщина, похожая на него самого!
— София, а что поставите вы?
— Сначала ваша ставка, — спокойно ответила она, и глаза ее весело сверкнули. — Что же вы ставите?
Его больше занимала соблазнительная линия ее плеч, умопомрачительная полная грудь, полускрытая кружевами. Черт бы побрал эти кружева!
— У меня деньги в одном из банков Лондона. Могу выдать долговую расписку.
— Нет, спасибо. Я не планирую поездку в Лондон в ближайшее время, и поэтому не смогу получить деньги по вашей расписке.
— Значит, вы не возьмете расписки…
— Нет, но… — София впилась в Дугала пристальным взглядом, хотя голос ее звучал по-прежнему нежно. — Вы могли бы поставить этот дом. Полагаю, необходимые бумаги у вас при себе?
Вот оно. Его догадка верна.
— Разумеется.
София ловко тасовала карты, ее пальцы порхали, словно бабочки.
— Ну, Маклейн? Сыграем на дом?
Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
— Отчего бы и нет, если вы поставите что-то не менее ценное.
— Не менее ценное, чем дом? Учитывая, в каком он состоянии… думаю, могу кое-что предложить. — Пальцы девушки легли на сверкающее ожерелье на шее. Оно переливалось искрами, бросая отсветы на бледную кожу. Словно роса на цветке!
Дугал прищурился. Сверкает, и что с того? Он не младенец. Не все золото, что блестит.
— Нет.
София безмятежно улыбнулась:
— Почему же? Чудесное ожерелье.
Дугал рассматривал ее из-под ресниц. Поразмыслив, протянул руку:
— Позвольте взглянуть.
Ее пальцы вцепились в ожерелье, улыбка вдруг погасла.
— Вы мне не доверяете?
— Нет. И вы поступили бы мудро, не доверяя мне.
София уронила руки на колени и сухо заявила:
— Я передумала. Не буду играть на ожерелье. Не желаю.
— Не оттого ли, что оно поддельное?
Ее глаза метали молнии.
— Нет! Его подарил мне отец. Поэтому оно бесценно!
Дугал скрестил руки на груди.
— Ну хорошо. Вы не хотите ставить ожерелье. Тогда что же?
— Полагаю, долговую расписку вы не примете.
Он пожал плечами:
— Вы тоже отказались взять мою.
— Но у меня нет лишних драгоценностей. С этими я не могу расстаться.
— Я буду играть на побрякушки, только если вы позволите мне их осмотреть. Я разбираюсь в
