драгоценностях.
— Уверена, вам доводилось их покупать, — съязвила София.
— Мне нравится, когда на женщине бриллианты, — спокойно возразил Дугал. — И ничего больше. — Он задумчиво рассматривал Софию из-под полуопущенных век. — Вот если…
— Если что?
— Я не стану играть на дом… пока.
Казалось, она была готова вцепиться в него.
— Пока?
— Сначала его нужно осмотреть, прикинуть, чего он все-таки стоит. Потом, быть может, я поставлю и его.
София старалась выглядеть оживленной, но он видел — она разочарована.
— Полагаю, это разумно.
— Тем не менее мне есть что поставить на кон. Ожерелье из бриллиантового гарнитура. Того самого, что мне проиграл ваш отец.
Ее глаза радостно блеснули.
— Какую ставку вы примете от меня? — спокойно поинтересовалась она.
— Хочу увидеть ожерелье на вас. При этом вы будете обнажены.
Щеки Софии залила краска, но взгляд остался твердым. Она хрипло сказала:
— И правда. Вы не джентльмен.
— Да и вы не благопристойная леди. Мы стоим друг друга.
— Пусть я не дочка герцога, но и не шлюха! Я не могу ставить на кон свою честь.
— Мое предложение не угрожает вашей чести. Просто я хочу оценить вашу прелесть в ее первозданной простоте. Но если вы боитесь, тогда…
Он пренебрежительно махнул рукой.
София мрачно разглядывала сидящего напротив мужчину. Она не унизится до этого старого как мир приема. Не станет делать то, о чем впоследствии пожалеет. Она не дитя.
Но и не такая простушка, чтобы от нее вот так запросто отделаться. Ей нужно отыграть назад дом. Значит, придется воспламенить этого мужчину, заставить желать ее так страстно, что здравый смысл откажет ему.
София разглядывала карты, прислушиваясь к неистовому стуку собственного сердца.
— Я не разденусь.
Маклейн посмотрел ей прямо в глаза.
— Нет?
Одним словом его не убедить. София покачала головой:
— Ради ожерелья — нет.
— Понятно. А что вы готовы сделать ради ожерелья?
— Распущу волосы.
Дугал внимательно оглядел ее прическу. Софии сделалось не по себе. О чем, интересно, он думает? К ее удивлению, Дугал кивнул:
— Отлично.
София облегченно вздохнула:
— Вы принимаете ставку?
— Люблю женские волосы. Одна из моих слабостей. Представляю, как ваши волосы струятся по плечам, ничем не стесненные… Это будет восхитительное зрелище. Такое мне нечасто доводилось видеть.
София тут же пожалела, что потребовала одно-единственное ожерелье, а не весь гарнитур.
— Что ж, на том и порешим. Ваше ожерелье против моих волос. Только… пообещайте, что вы к ним не прикоснетесь. Этого я вам не разрешаю.
Предостережение? С чего бы! Уж не себя ли она боится, думала София. Может, ей тогда захочется самой потрогать его? Кто-то из них двоих должен держать себя в узде. Не кто-то — она. И она сумеет. Должна.
Дугал сидел не шелохнувшись, но София чувствовала: в нем произошла перемена. Внимательный, собранный. Не сводит с нее взгляда горящих зеленым огнем глаз.
— Ни за что не коснусь вас, пока вы сами того не пожелаете.
У Софии задрожали пальцы. Неужели она могла бы? Осмелилась бы? Ее охватил приступ странного веселья. Дугал ей подыгрывает!
— В таком случае принято. — Слова легким перышком слетели с ее губ. Вздохнув, она добавила: — Это мамины бриллианты.
— И чистейшей воды, если позволите. Я от них просто в восторге.
София кивнула и принялась тасовать колоду заново. Удивительно! Ей совсем не было страшно. Не терпелось узнать, что выйдет из ее безумной затеи. Она хочет вернуть дом? Значит, нужно стать смелее. Доказать этому типу, что она в храбрости не уступит ему. Ни в чем ему ее не превзойти!
София расправила плечи, и ее грудь соблазнительно приподнялась. Гость немедленно проследил взглядом это движение.
— Мне сдавать, Маклейн? Или вы сами?
— София Беатрис Макфарлин, вы самая загадочная ив женщин!
Она фыркнула:
— Но и не леди, как вы только что изволили заметить.
— Есть множество определений слову «леди».
— Боюсь, мне не подходит ни одно.
Она его провоцирует? Эта девушка выглядела словно ангел из мужских грез. Белокурая красавица с нежной улыбкой. А глаза с вызовом сверкают — есть в ней чертовщинка! Его тело тянулось к ней — не овладеть ею, скорее, узнать поближе. Как надоели Дугалу лондонские забавы — женщины, карты, бренди, бездумное следование по накатанной колее подобно теленку. Стяжательство стало смыслом жизни, и он задыхался, из последних сил отстаивая права своей чувствительной натуры.
Как никто другой, Дугал ценил роскошь и радости жизни. Наслаждался душистым ароматом нераскуренной сигары, пьянящим вкусом хорошего бренди. Что еще? Гладкие атласные простыни. Тонкий силуэт обнаженной женщины, склонившейся к его подушке. Позвякивание льдинок о стенки стоящего наготове стакана.
Впервые очутившись в Лондоне, Дугал испытал такое пиршество ощущений! Казалось, он никогда не насытится. Но не прошло и года, как он понял, что ошибался. Новизна — это еще не все. Он жаждал чего-то необычного, не как у всех. А вот София… она могла бы дать и то и другое сразу.
Как она прекрасна — захватывает дух! Мягкие, словно шелк, волосы. Звучный, богатый интонациями голос. Кожа пахнет розой и жасмином. Роскошные формы. Во всем само совершенство, кроме одного: пытается забрать у него Макфарлин-Хаус.
Слава Богу, он разоблачил ее коварный план. Иначе — как знать. Не угодил бы он прямо в силки? Без особых усилий с ее стороны. Так же точно свеча манит к себе мотылька. Горит себе, и достаточно. Не будь он предупрежден, провели бы его как ребенка. Неприятная мысль. И обидная — он не думал, что будет так обидно.
София раздала карты. Плясали огоньки свечей. Глаза девушки загадочно мерцали, а голос слегка дрожал, когда она сказала:
— Ну, Маклейн?
Так она спросила, и в голосе ее в едином порыве сошлись насмешка, вызов и радостное волнение.
— Ну, Маклейн? Попытаете удачу?
