престранным образом. Он желал ее отчаянно — она ясно читала это в его глазах, в каждой линии тела. Она поежилась. Какая головокружительная смесь — ощущение собственной власти над этим мужчиной пополам с желанием, которое она к нему испытывает!
Она распустила ленты на другом плече. Платье соскользнуло с ее тела — нежный поток шелка и кружев, который лег к ее ногам кремово-голубым озером.
У сидящего перед ней зрителя захватило дух. Взгляд стал жестким, хищным.
Белая сорочка Софии была совсем простой, без затей. Стянутый шнурком вырез украшали крошечные розочки, а подол — скромная оборка. Сорочка закрывала икры, да и ткань была достаточно плотная. Однако Софии почему-то казалось, что она совсем голая. И это ей нравилось, кружило голову, черт возьми!
Она посмотрела на него из-под ресниц и увидела взгляд, полный первобытного желания. Стиснув зубы, Дугал рассматривал ее всю, медленно, напряженно.
Ее первое желание — закрыться от этого взгляда, но она храбро вздернула подбородок повыше.
Дугалу казалось, что он сходит с ума. Побелевшими пальцами он вцепился в край стола. София стояла перед ним, и лишь тонкая ткань сорочки удерживала его на земле, не пуская в рай. София действительно неземное создание — ангел с восхитительным телом, созданным для ласк и любовной игры. Ее рот обещал и жаждал. Волосы гладили ее тело, которое он с восторгом гладил бы сам. Его тело изнывало от страсти. Ни разу доселе ни одну женщину он так не желал!
София нервно теребила золотистую прядь волос, снова и снова пропуская ее меж тонких пальцев. Если бы она согласилась сделать это! Ему виделось — вот ее бледные пальцы гладят изнывающую плоть, обхватывают, а потом…
Дугал закрыл глаза. Слишком сильно искушение схватить ее, овладеть ею, подчинить себе…
С закрытыми глазами вышло еще хуже. Воображение принялось рисовать заманчивые картины — одну за другой. Он застонал. Справиться с бурей гораздо легче, чем обуздать сводящее с ума желание.
— Дугал? — Ее тихий голос вернул его к действительности.
Он сжимал подлокотники стула. Стоит разжать руки — и он бросится к ней. Коснется ее — и кто знает, сумеет ли удержаться. А если нет? Ему вдруг стало страшно. Дугал понял — медлить больше нельзя.
Кое-как заставил себя открыть глаза и, ослепленный ее красотой, сказал:
— Уходите.
— Но…
— Идите же! — крикнул он.
Ее глаза затуманились, но она и не думала плакать. Посмотрев на него с вызовом, нагнулась, подняла платье. Быстро оделась, повернулась и пошла прочь, величественная, словно особа королевской крови.
Дверь за Софией закрылась. Дугал глубоко вздохнул. Сердце колотилось, словно после долгого бега. Опустив голову, он разжал затекшие пальцы. Что он наделал!
Ему хотелось взять ее, узнать ее вкус, зарыться в золотистые волосы, насладиться роскошным телом, а потом… Что потом? Неужели он сможет взять ее, а потом просто уйти? Или чары этой девушки окажутся сильнее и он станет пленником собственной страсти?
Кровь прилила к затекшим пальцам. Болезненно ныла и другая часть его тела.
— Черт подери. Я схожу с ума.
Будь оно все проклято! Нужно убираться отсюда немедленно, иначе он застрянет тут навсегда. Дугал резко вскочил, опрокинув стул. Сегодня же он соберет пожитки, а на рассвете — в путь. Поскачет прямо к сестре. Она задумала какой-то праздник — прекрасно. Нырнуть в омут развлечений с головой. Лишь бы забыть эти бледно-бирюзовые глаза и губы, нежные, словно лепестки розы.
Глава 12
Наутро София вошла в кухню, где чудесно пахло свежеиспеченным хлебом.
— Доброе утро, мисс. — Мэри радостно улыбнулась хозяйке. — Что-то вы рано сегодня.
— Плохо спала. Я сама не своя из-за папы, да и из-за дома тоже.
— Вы делаете что можете. А вам удалось уговорить его светлость сыграть в карты?
— Да. Мы сыграли.
А еще ей удалось распалить Маклейна. Она так и видела его лицо, искаженное страстной гримасой, когда он отсылал ее прочь. Оно грезилось ей всю ночь, не давая заснуть. Его лицо, да еще поразительное открытие — ей понравилось быть «плохой девочкой»!
Приличная девушка ни за что бы не стала так себя, вести. Но разве когда-нибудь приличия имели для нее значение? Мама над такими вещами смеялась. Она говорила: правила приличия существуют лишь для того, чтобы сделать женщину рабой в собственной семье. Будь честна перед собственным сердцем — вот что важно.
Насчет сердца София совсем не была уверена. Но вот тело недвусмысленно говорило ей, чего именно жаждало. Она поразилась взрыву своих чувств, когда распаляла его страсть. И поняла, что сама хочет Дугала не меньше.
Должно быть, мама чувствовала то же, когда сбежала с Рыжим после нескольких дней знакомства. Разумеется, за одним отличием: она была влюблена. А София испытывала лишь плотскую страсть. Но какое это восхитительное, могучее и захватывающее ощущение!
Раньше София не понимала, из-за чего весь шум. Не раз видела она, как девушки вздыхают по своим кавалерам и затаив дыхание слушают местные сплетни. Но она недоумевала: как можно бросить налаженную жизнь и все такое ради плотского влечения к мужчине?
Теперь все стало ясно. Она испытала на себе эту могучую силу, наполнившую ее чистой, незамутненной радостью. Сегодня ей не удалось заснуть, потому что впервые в жизни она переполнена счастьем. Как хорошо жить, встать утром и побежать к Дугалу, чтобы продолжить игру, довести его до отчаяния и заставить поставить на кон купчую на дом! Она пробудилась к новой жизни.
Никаких сомнений — сегодня решающий вечер. А потом, когда она вернет дом…
Отчего-то вдруг ее радость померкла. Проиграв ей дом, Дугал уедет. А их с Рыжим жизнь вернется на круги своя.
Как пусто стало на душе. Но ведь именно этого она и хотела, за это сражалась, не так ли?
Стоящая возле окна Мэри вдруг уронила сковородку. София сразу очнулась от грустных мыслей.
— Мисс! Да никак Маклейн уезжает?
— Что?
— Его слуга выводит оседланных лошадей. И сумки приторочены…
Быстрее молнии София выскочила во двор. Дугал стоял возле своего коня, весь в черном, за исключением ослепительно-белого шейного платка. Черные сапоги, украшенные золотыми кисточками, начищены до блеска.
Завидев Софию, он повернулся и оглядел ее своими ярко-зелеными глазами. Светлые волосы падали ему на лоб, придавая лицу совершенно непроницаемое выражение.
Вот негодяй! Как он смеет хватать свои сумки и пускаться наутек после того, что она сделала! И что еще обиднее, как он смеет выглядеть столь неотразимо? София остановилась прямо перед ним:
— Что вы делаете?
