на ужин. В тот самый старый добрый ресторан Букбиндера, что на Уолнат-стрит.
Из чего Фриско сделала вывод, что Лукас уже успел поговорить с ее отцом.
В среду, вместо того чтобы ехать с ней в кино, он привез ее в «Лесной театр», где гастролирующая труппа представляла музыкальный спектакль, с огромным успехом прошедший на Бродвее.
Спектакль, однако, оказался грустным. Фриско тайком вытирала слезы платком, а Маканна, желая немного успокоить ее, время от времени стискивал ее руку.
Когда его ладонь касалась ее руки, Фриско чувствовала некоторое душевное успокоение, однако вместе с тем и определенное возбуждение.
Ее даже пугало то, до какой степени ей нравились эти касания.
В четверг пошел дождь.
Ничуть не спасовавший перед стихией, Маканна прибыл к дому Фриско с огромным спортивным зонтом. Тесно прижавшись друг к другу под нейлоновым колпаком зонта, они помчались под дождем в ближайший паб, где на ужин взяли себе бифштекс по-филадельфийски с сыром, жареным картофелем и салатом.
Фриско казалось, что она так и чувствует, как на бедрах увеличивается жировая прослойка.
Утром в пятницу Фриско отпечатала на машинке заявление об уходе и сама отнесла бумагу своему начальнику по имени Честер — младшему из двух братьев Мэннингов.
— Вы, должно быть, шутите? — спросил он, наскоро пробежав заявление и обратив внимание на просьбу Фриско включить двухнедельный срок отпуска в обязательное время, по истечении которого она может быть совершенно свободна. — Скажите, ведь вы шутите?
— Нет, я вполне серьезно, — слегка потупившись, сказала она.
— Но, Фриско, — он покачал головой, как если бы был не в состоянии поверить в реальность происходящего. — Мне вообще-то казалось, что вы довольны работой.
— Вам правильно казалось. — Она пожала плечами, давая тем самым понять, что тут, увы, ничего не поделаешь. — Я ведь в заявлении отметила, что намерена перейти работать в семейный бизнес.
— Да, но… — он никак не мог перестать огорченно качать головой. — Ведь раньше вы постоянно говорили, что как раз в семейный бизнес и не хотите переходить.
— Я нужна отцу, Чет, — решительно объявила она. — Я не могу отказать ему.
— Он что же, заболел?
В его голосе чувствовалась искренняя озабоченность. И хотя все это выглядело весьма трогательно, Фриско хотелось скорее завершить разговор.
— Ну, видите ли, физическое его состояние вполне нормальное, но он… он совершенно измотан, — определила она наконец. — Он хотел бы уйти на покой. — В голосе звучала солидарность с решением отца. — И если я не подменю его, найдется кто-нибудь другой. — Она мысленно представила себе Лукаса Маканну и голос, против желания Фриско, сделался более жестким. — Я не могу, не имею права допустить, чтобы посторонний человек принял на себя руководство компанией.
— Компания столько времени находилась в руках вашего семейства, что так вот запросто дело не передашь кому бы то ни было… — в его словах чувствовался вопрос.
— Вот именно.
— Что ж, стало быть, тут больше не о чем и говорить, — он грустно улыбнулся. — Нам будет очень вас недоставать.
— Я также буду скучать без вас.
В горле образовался комок, к глазам подступили слезы. Весь остаток дня Фриско расчищала ящики рабочего стола.
Она ушла из офиса чуть раньше обычного, придя домой, позволила себе чуток всплакнуть. В результате лучше ей не сделалось, только глаза стали красными, как у кролика. Настроение оставалось мрачным.
Чувствуя себя подавленно и вовсе не желая куда бы то ни было выходить из квартиры, особенно не желая встречаться с мужчиной, который был причиной ее настроения, Фриско позвонила Лукасу в отель, намереваясь сослаться на головную боль и отменить то, что было у них назначено на этот вечер. Телефон в его номере звонил, звонил и звонил. Затем трубку снял телефонист отеля и поинтересовался, не хочет ли госпожа оставить послание, поскольку мистер Маканна в настоящее время находится вне пределов отеля.
Она взглянула на свои часы и внезапно поняла, что, должно быть, Маканна уже отправился к ней. Фриско поспешно поблагодарила оператора и положила трубку. Затем она полетела в ванную, промыла как следует покрасневшие глаза холодной водой, после чего с феноменальной скоростью принялась приводить себя в порядок: приняла душ, оделась, накрасилась. Когда он позвонил в дверь, Фриско была уже в порядке и, более того, у нее осталось даже двадцать секунд на то, чтобы выровнять дыхание.
В этот вечер Маканна привез ее на пристань, где стоял корабль «Дух Филадельфии». На нем они и отправились в путешествие по Делавер-ривер, ужин планировался прямо на корабле.
Подавленное настроение не вполне прошло, и потому Фриско ела без особого аппетита.
Это не укрылось от внимания Лукаса.
— Не нравится еда? — Он бросил взгляд на ее тарелку, затем посмотрел в лицо Фриско.
— Нет, отчего же, — мягко возразила она. — Все приготовлено отменно. Просто я не слишком голодна сегодня.
— Гхм… — неопределенно произнес Маканна и до окончания ужина более не возвращался к данному вопросу.
Когда подошла очередь кофе с бренди, Лукас сказал:
— Ладно, выкладывайте, чего уж там.
Выведенная вопросом из своего меланхоличного настроения — при том, что вопрос был задан спокойным, тихим тоном, — Фриско принялась часто моргать, как если бы ее испугали. Затем она пробормотала:
— Не понимаю, о чем это вы?.. Что выкладывать?
Он укоризненно посмотрел на нее.
— На пальцах одной руки я мог бы пересчитать все слова, которые вы произнесли за весь вечер. Вас явно что-то беспокоит. Вот я и хочу узнать.
Несколько поколебавшись, Фриско сказала:
— Ну, просто у меня сегодня… был очень тяжелый эмоциональный день. — Она намеревалась объяснить, почему именно так все получилось, однако Маканна опередил ее.
— Все из-за того, что подали заявление об уходе? — проницательно поинтересовался он, сдобрив вопрос толикой участия.
Она опустила голову, чтобы Лукас не увидел навернувшихся на глаза слез. Сердясь на себя за проявление слабости и сама не понимая, явились ли слезы следствием трудностей этого дня, или же реакцией на его участие, Фриско не желала сейчас вдаваться ни в какие подробности. Она несколько раз поморгала, чтобы осушить глаза, после чего подняла голову и посмотрела в упор на Лукаса.
— Да.
— Так я и думал. — Он улыбнулся. — Нелегко уходить?
— Еще бы. — Она хотела тоже улыбнуться, однако не смогла. Проглотив ком в горле, Фриско добавила: — Это оказалось так же трудно, как оставить родной дом.
— Охотно верю. — Его улыбка сделалась несколько горьковатой. — Тем более что дом — это несколько иное. Ведь большинство молодых людей в определенном возрасте спят и видят, как уезжают от родителей и начинают жить самостоятельной жизнью.
Он был, разумеется, совершенно прав. Несмотря на то, что у Фриско были замечательные отношения с родителями, ей очень хотелось иметь собственную квартиру, где можно чувствовать себя совершенно независимой. Но когда эта мечта обернулась явью, когда оказалось возможным съехать от родителей, было пролито немало слез. Припомнив сейчас все это, она охотно поддакнула Маканне.
— Да, было, пожалуй, даже потруднее.
— Но теперь ведь все позади?
Она вздохнула и повертела в пальцах ножку своей рюмки.
— Теперь да.
— Только не надо так уж печалиться, Фриско Бэй, — сказал он и, весьма тем ее удивив, протянул руку
