приезда Лукаса на остров несколько ослабить напряжение и неловкость, которые Фриско всегда испытывала в его присутствии.
Прошло три дня. В светлое время суток Лукас и Фриско были заняты хлопотами, однако наступала ночь, оба возвращались в свой номер — и тихие ночные часы превращались в бесконечно растянутую пытку. Всякий раз, когда Фриско возвращалась к себе и, проходя мимо стойки администратора, брала у Кена ключ от номера, она испытывала чувство вины. Кен старался делать при этом спокойное, официальное (как и подобает служащему отеля) выражение лица.
Лукас был намерен пожениться до того, как закончится срок отдыха Фриско и им придется возвращаться в Филадельфию.
Наступила среда.
Бракосочетание было назначено на пятницу. Церковный обряд должен был состояться в небольшой местной церкви.
Фриско почему-то очень боялась предстоящей церемонии.
— Не желаете чего-нибудь выпить? — голос Лукаса вывел ее из размышлений. — Кофе? Или холодный чай? А может быть, хотите чего покрепче?
— Чаю, если можно, — она сумела выжать из себя улыбку. — Ужасно в горле пересохло.
— У меня тоже.
Взяв Фриско за руку, Лукас направился с ней через толпу туристов в небольшое кафе. Заведение с утра пораньше работало на полную катушку. Лукасу посчастливилось отыскать единственный столик, еще остававшийся незанятым.
— Им не мешало бы сделать тут небольшой ремонт, — сказал Лукас, оглядевшись по сторонам; большинство посетителей кафе были в ярких одеждах, они ели и шумно разговаривали, энергично жестикулируя.
— Даже и тут вы не можете расстаться с ухватками бизнесмена, — съехидничала Фриско, внезапно почувствовав, как хорошее настроение покидает ее.
— Разумеется, — и Лукас обратил на нее свой проницательный строгий взгляд. — Что же тут плохого?
— Да ничего, разумеется, плохого, — и Фриско покачала головой. Этот жест, впрочем, более относился к предыдущему эпизоду и мог означать примерно следующее: «Ведь только что было так хорошо, так славно, они смеялись и этот смех объединял их — куда все это по-девалось?..»
— Вы чем-то расстроены? — участливо поинтересовался у нее Лукас. — Расстроены ведь, Фриско, а?
Можно ли сказать, что она расстроена? Тоже мне словцо подыскал. Она сдерживалась, чтобы не рассмеяться, и вовсе не была уверена, что смех не превратится в рыдания…
— Все нормально. — Она с трудом улыбнулась.
Все плохо, подумала она. Лукас, однако, намерен был продолжать расспросы. К счастью, в этот самый момент перед их столиком возник молоденький, порядком взмыленный официант.
— Что заказываем, сэр?
Лукас обратил взгляд на официанта.
Фриско опять погрузилась в размышления.
Она была ужасно недовольна собой.
Она чувствовала себя несчастной.
Все так пугало ее.
Увы, увы, ничто не ново под луной, сказала она себе. Неудовлетворенной она чувствовала себя уже многие месяцы кряду, задолго до появления на жизненном горизонте Лукаса Маканны. Новым оказалось чувство страха, причина которого была связана с Лукасом.
Почему-то чем дальше, тем больше пугало ее все происходящее.
— Тук-тук-тук? — негромко сказал герой ее размышлений. — Кто в домике живет?
Сейчас лишь осознав, что все это время разглядывала свои руки, положенные на колени, Фриско подняла голову и посмотрела на Маканну.
— Это я, мышка-норушка, — грустно призналась она, заглядывая ему в глаза. — Я, лягушка-квакушка…
Фриско ничего не могла поделать: состояние явственно влияло на тональность произносимых слов. Она бы и хотела стряхнуть с себя грусть, сказать что-нибудь легкое и беззаботное, однако этого, увы, сделать сейчас была не в силах. Тяжелое настроение буквально давило, делая неподъемными руки и ноги.
Лукас нахмурился, однако выждал, пока пришедший официант поставит им заказанный чай со льдом. Лишь после этого он поинтересовался:
— Кстати, вы не видели тут одну веселую даму, вместе с которой мы пришли? Кстати, а кто вы? Представьтесь, пожалуйста. Ну уж явно не Фриско Бэй…
При всей своей очевидности мысль эта насторожила Фриско. Как бы там ни было, однако с тех самых пор, как пятничным вечером Маканна внезапно материализовался возле стойки администратора, он ни разу не назвал ее Фриско Бэй.
— Да вы, наверное, помните меня, — парировала она, не сумев придать голосу желаемой мягкости. — Я та самая овечка для заклания.
До этой самой минуты его выражение лица вполне соответствовало легкому настроению. Прозвучавший ответ Фриско разом стер улыбку.
— Овечка для заклания? — переспросил Маканна свистящим шепотом, и взгляд его тотчас же сделался безжалостным и холодным. — Попрошу вас объясниться!
Фриско чувствовала, как присущая ей уверенность куда-то безнадежно исчезает. Собравшись с духом, она вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза.
— А как еще прикажете меня величать?!
— Стороной делового соглашения или, скажем…
— О да…
— …женщиной, под которой жареным запахло и которая поэтому принялась делать резкие телодвижения, — жестко закончил он предложение.
— Из-под моей задницы жареным не пахнет, — возразила она.
Он улыбнулся.
— А как насчет задницы вашего отца?
От его жесткой улыбки у Фриско мороз пробежал по коже, однако вида она не подала.
— Что ж, правда ваша, мой отец рискует опалить свой зад. И поскольку я его единственный ребенок, так сказать, чадо, то именно мне приходится восходить на алтарь за его грехи.
— Стало быть, функции алтаря возлагаются на меня, так, что ли?!
— Совершенно верно, — и она пожала плечами, давая понять, что тут уж ничего не попишешь. — На алтарь возлагаю я ношу свою.
— Да уж… — Лукас отпил из высокого бокала чай. — Вы ноша, должен признаться, еще та: не всякий выдюжит.
— Тут вы совершенно правы! — И чтобы казаться невозмутимой, она повторила его движения: так же приподняла и так же отхлебнула из бокала. Чай был замечательный — такой ароматный. Жаль, что сейчас Фриско не могла всецело насладиться тонким ароматом напитка.
— И какого черта я согласился участвовать в этом фарсе, — сказал Маканна и, прищурившись, смерил ее взглядом.
Фриско повторила его движение.
И вновь, как не раз уже было прежде, возникло ощущение, что их разделяют многие световые годы и многие галактики.
— Фриско… Вы ли это? — вдруг раздался чей-то голос.
Услышав свое имя, она внутренне сжалась, затем подняла глаза и посмотрела на подошедшего мужчину. Он широко улыбался, в лице его было что-то очень знакомое. И тут она вспомнила.
— Уилл? Вы ли это? Ой, слушайте, как же здорово…
— Неужели? — поинтересовался Дентон, тот самый, с которым она познакомилась в самолете.
