Эти общие посылки о таинствах нужны г. Розанову для вывода, что таинство брака длится до первого греха. А так как под грехом следует разуметь грех, и в какой угодно форме - злобы, презрения, неуважения, мысленной неверности, то, очевидно, и длительность брака как таинства чрезвычайно мало гарантирована. Между тем и святость таинства брака 'не должна быть, - по воззрениям г. Розанова, - нарушаема, и единственным спасением ее в случае указанного нарушения ее каким-либо из указанных грехов должен быть развод. Если, - грозит нам г. Розанов, - мы не откроем выхода из брака в такого рода случаях через развод, то наша семья умрет, как умерла она в католических странах, полторы тысячи лет проборовшись с внутренним самоотравлением'.
Г. Сильченков по поводу этого учения совершенно справедливо отмечает 'крайнюю развязность г. Розанова в суждениях'. 'Г. Розанову, - пишет г. Сильченков, - отлично, например, известно, когда действие таинства крещения прекратилось для Вольтера: 'В Вольтере оно кончилось, когда он сел за 'Pucelle', когда писал 'Кандида'. Но известно ли нашему автору, столь далеко проникающему в область тайн Божественных, значение таинства крещения по учению церкви? Должно сильно в этом сомневаться'. В таинстве крещения человек, по учению церкви, очищается от всех грехов: и первородного и личных, содеянных до крещения, и рождается в новую жизнь. Что же хочет сказать г. Розанов? То ли, что Вольтер, севши за свои ужасные романы, вновь стал виновным в первородном грехе?.. Но это нелепо. Или - что он умер духовно? Но вот что говорится в Послании восточных патриархов о православной вере: 'Как при естественном рождении каждый из нас получает от природы определенный вид, образ, остающийся с нами навсегда, так точно и при духовном нашем рождении таинство крещения налагает на каждого
Нельзя не пожелать, чтобы почаще на страницах духовных журналов появлялась такая сильная отповедь превратным понятиям, посеваемым в обществе литературными лжебратиями о Христе, однако нельзя и не пожалеть о малораспространенности нашей духовной журналистики в светском обществе. Статью г. Розанова 'Непорочное счастье', помещенную на страницах 'Нового Времени', прочтут тысячи людей, а статью г. Сильченкова, помещенную на страницах духовного журнала 'Вера и Разум', едва ли из этих тысяч прочтут сотни. Вот наглядное доказательство той слабости голоса духовной журналистики, на которую мы указывали в прошлогодних годичных обозрениях*
('Странник', 1900 г.).
_______________________
* Поразительную сторону составляет и здесь то, что ни о
_______________________
ОТВЕТ г. К. СИЛЬЧЕНКОВУ
В полуфилософском, полубогословском журнале 'Вера и Разум', издающемся в Харькове, появилась статья г. К. Сильченкова: 'Из современных газетных толков о христианском браке, по поводу статьи В. Розанова в 'Новом Времени', вышедшая потом и отдельною брошюрою. На статью эту сделаны ссылки в журналах 'Вера и Церковь' и в 'Страннике', и действительно ее построение серьезно и заслуживает быть рассмотренным. Нам она не показалась убедительною, но возразить мы считаем долгом уже для того, чтобы многочисленные из духовных читателей, т. е. очень чутких к вопросу о разводе, не приняли нас молча отказавшимися от соображений, на которые мы опирались в статье: 'О непорочной семье и ее главном условии', после критики ее г. Сильченковым.
В одном месте он говорит: 'В таинстве крещения человек, по учению церкви, очищается от всех грехов: и первородного, и личных'. Конечно, это учение г. Сильченкова, но не учение церкви, потому что снятие первородного греха совершено крестною смертью Спасителя, как это и поется в пасхальной песни: 'смертию смерть поправ', т. е. Своею смертию на кресте уже Спаситель попрал нашу смерть, и мы теперь умираем физически, но не умираем духовно. Какой же смысл смерти Спасителя, если первородный грех все еще с человека не снят, и даже для чего же совершилось Его воплощение? 'Той бысть язвен за грехи наши и мучен бысть за беззакония наши; наказание мира нашего на Нем, язвою Его мы исцелехом', - читаем мы у пр. Исайи - как мессианское пророчество и у евангелиста Иоанна - как исполнение пророчества. Совершенно ясно отсюда, что после Спасителя и Его 'язв' и 'муки' мы уже вне 'беззакония', 'наказания' и 'греха' и имеем все это не как первородное, но только как личное, частное и особенное. Есть 'мой грех', грех этого 'определенного поступка, мысли, слова', но 'общечеловеческого врожденного или первородного греха' нет - он уже понесен и унесен на Себе 'вторым (обратным) Адамом', 'Агнцем, закланным от сложения мира'.
Таким образом, рождающиеся от христианских родителей дети текут не 'от зараженного грехом источника' (обычное ошибочное представление), но от совершенно чистого; и в таинстве крещения младенец принимается в веру (чтение при этом Символа веры), принимается как ученик в догматическое сложение церкви, но от несуществующего первородного греха вовсе не очищается. Утверждать это значило бы забывать всю, если позволительно так выразиться, логику сути христианства как грехоискупления. За что же тогда умер Спаситель? и для чего Он пришел? И при чем приведенные выше молитвы церковные и определенные слова евангелиста?
Углубимся далее в его возражения - и там мы найдем тоже несколько 'машинальное' богословствование, без оглядки назад.
Я утверждал, что в браке человек не совершенно пассивен, как в других таинствах, а активен. Цитировав мою мысль, г. Сильченков говорит, что 'сама по себе эта формула еще не заключает, конечно, в себе ничего не согласного с учением церкви'. Радуюсь это слышать и был в этом уверен, когда писал статью. Но далее автор чрезвычайно туманно объясняет, что 'благодать не только не может иметь значение пассивное, но и более того: ей несомненно свойственно преимущественное и, следовательно, более активное значение, чем самому человеку, потому что во всяком совместном действии более активная деятельность принадлежит стороне сильнейшей, а не слабейшей. Многими свидетельствами Св. Писания можно подтвердить эту мысль, но мы ограничимся одним выразительнейшим. '
