согласия их мужей. Конечно, пройдет еще немало времени, пока гуманное разъяснение Сената перевоспитает мужей, но хорошо, хоть начало положено' ('Н. Вр.', 'Среди газет и журн.').
Не правда ли, это хроническое
5
Вчера в уголовном отделении херсонского окружного суда рассмотрено дело по обвинению Елены Борчановской в краже документа и проживательстве по чужому виду. Фабула дела, особенно в изложении обвинительного акта, очень несложна: покушавшаяся на самоотравление 28 апреля 1901 г. крестьянка Елена Борчановская, будучи доставлена в участок и подвергнута допросу, заявила, что она еще во время Великого поста похитила паспорт у своей двоюродной сестры Елены Лубьяненковой, жительницы Ново- Петровки, и тогда же приехала к Херсон, где поступила в услужение по этому документу к некоему Немировскому. На суде эти обстоятельства были освещены некоторыми свидетельскими показаниями и объяснениями подсудимой. Последняя еще ребенок, такой глядит она и из-под своего арестантского халата и белого платка, полускрывающего ее измученное горем лицо. По справкам оказывается, что Елене Борчановской всего 18 лет. Почти 16-летней девчонкой она отдана была своими родными, вопреки желанию ее и воле, замуж за нелюбимого человека Борчановского. Физический урод - калека, он оказался уродом и в нравственном смысле, терзая и поколачивая без жалости это беззащитное существо, безапелляционно и безвозвратно отданное родными мужу-тирану. Она умоляла его дать ей отдельный вид на жительство. Но он слышать ничего не хотел и продолжал ее есть поедом. Дом его - был для нее адом; она не спала, не ела, слонялась по чужим хатам. Придя раз голодной, измученной к своей двоюродной сестре Елене Лубьяненковой, чтобы утолить свой голод и поделиться своим горем, Елена Борчановская нашла у последней принадлежащий ей паспорт. У Борчановской мелькнул луч надежды на возможный исход из того тяжелого положения, в которое она попала по милости своих же родных. Она спрятала эту спасительную бумажку и, скрывшись, с нею добралась до Херсона. Но и здесь ее не переставал преследовать тяжелый призрак мужа-тирана, с которым она связана неразрывно. Она каждую минуту ждала, что вот-вот появится этот сугубо противный ей человек и заявит на нее свои законные права. Мысль эта сводила Елену с ума, угнетала несчастную каждую свободную минуту и привела ее к тяжелому решению - отравиться. Люди помешали ей совершить этот грех. Но, оправившись от болезни, Елена, пройдя чрез тюремное заключение, попала на скамью подсудимых по обвинению в краже документа и проживательстве по чужому паспорту. Защитник подсудимой, пом. прис. пов. Л. Л. Лемперт, в своей защитительной речи открыл пред присяжными завесу этой тяжелой драмы женщины-ребенка, ходатайствуя об ее оправдании. Присяжные заседатели после минутного совещания вынесли Елене Борчановской оправдательный вердикт.
(Газ. 'Юг', 8 янв. 1902 г.)
ХРИСТИАНСКИЕ УТЕШЕНИЯ
I. Перед клубом
Сила Божия в немощи совершается.
Вхожу к приятелю.
- Ну, братец?
- Что 'ну'?
- Скучаешь?
- Не очень. Вот в клуб собираюсь.
- Хе-хе-хе.
- Что же ты смеешься, как лошадь? Над ближним грешно смеяться.
- Я не смеюсь. А только тоска мне на тебя глядеть.
- И не гляди.
- Не могу, потому я тебе приятель. Ведь вместе энциклопедию права слушали. К-ов читал. 'Gaudeaumus'-то, помнишь?
- А наплевать мне на 'Gaudeaumus'. Ребяческие сны.
- Теперь посерьезнел?
- Посерьезнел.
- Проза жизни настала. Люблю я эту энциклопедию права. Все 'nostra' и 'loro', как пишется в банках, объемлет. То вот 'наше', а то - 'ихнее'. Отлично. И талантливый человек К-ов. Вдумчивый, но, кажется, пил. Все талантливые люди пьют, по крайней мере в России.
- Я вот не пью.
- Потому что ты бесталанен.
- Ну, и замолчи. Что ты стрекочешь, как сорока?
- Как же, обновление. В обновление жизни вошел. Впрочем, я это тебе после клуба расскажу. Одевайся же...
- Да нет, я, кажется, не пойду. Карты и карты. На прошлой неделе маленький проигрыш, а главное - рожи, эти равнодушные рожи! И кто их сотворил? И как их сотворили?
- Кислятина ты совсем: и 'пойду' и 'не пойду'. Недаром от тебя жена сбежала.
- Не напоминай.
- Я не напоминаю, ты сам своей физиономией напоминаешь. Но, братец, дозволь из биографии: сколько же это было лет назад?
- Одиннадцатый...
- Одиннадцатый год. Давно. Кутит?
- Нет. У нее свой домик, т. е. родительский. Кажется, скромно живет.
- Оказия. Отчего она от тебя, от дурака, сбежала?
- Тогда влюбилась, но, кажется, в любви получила афронт, и как уже в лета вошла, то и живет спокойно.
- Не просилась назад?
- Года три назад присылала письма. Заигрывала опять. -Ну?
- Я промолчал.
- Трижды дурак.
- Отчего?
- Как отчего? Была бы жена. В клуб бы не ходил. Спокойствие, удобство.
- Тебе легко говорить.
- Почему? Легко говорить, легко и исполнить.
- Говорить легко, а исполнить трудно. Что же я за плевательница такая, в которую то плюнут, то вычистят ее. Я человек, а не плевательница.
- Гордость. Гордыня тебя обуяла. Смирения в тебе, шельмец, нет. По-христиански должен бы простить. Хе-хе-хе....
