Душой своей женщина оторвалась от мысли о семье - вот в чем* вся суть дела. И в этом виноваты мы, мужчины, забывшие, сколь многим мы обязаны нашим матерям, сестрам и женам, в тиши семьи закладывавшим в нас лучшие чувства и своей теплой лаской поддерживавшим в нас бодрость духа и энергию жизни; это мы, мужчины, внушили женщине, что не в детской, кабинете, столовой и спальне, словом, - не дома мы ее чтим и любим, а** только в общественных собраниях. И женщина не захотела пользоваться той безмерной над государством и обществом властью, которую она имела чрез мужа и детей***, она захотела играть в обществе непосредственную роль и иметь над ними непосредственную власть. Женщина начала отметать от себя те качества и добродетели, которые давали ей власть и силу чрез мужа и детей, и приобретать те свойства, которые дают непосредственное влияние на общество и государство, т. е. чисто мужские качества. Этого, как известно, ей не удалось, потому что на этом пути лежат не устранимые ничем препятствия естественного различия между свойством женщины и мужчины; и свойства женщины - ее душа и тело - таковы, что они не позволяют ей заменить мужчину в общественной и государственной деятельности, равно как и мужчина не может заменить женщину в той огромной сфере деятельности, которая по естеству вещей принадлежит женщине.
______________________
* 'Наше дело', - сказал бы автор при беспристрастии. В. Р-в.
** В монастыре, - но автор не хочет быть правдивым. В. Р-в.
*** Да что же такое 'незаконные сожития', как не порыв к семье более, чем сколько вы хотите дать'?! В. Р-в.
______________________
Замечательно, что в то время, как публицисты всемерно внушали мысль о необходимости для женщин общественной деятельности, - художественная литература в лице сколько-нибудь видных своих представителей отнеслась к этому якобы эмансипационному движению не только с равнодушием, но и с грозной враждебностию. Не будем говорить о таких писателях, как Пушкин, - этот создатель двух чисто русских типов женщины, Маши Мироновой и Татьяны Лариной, - возьмите Писемского, Островского, Толстого, Достоевского, даже Тургенева, так гонявшегося за популярностью, - вы не только не найдете у них ни одной строки в защиту 'эмансипации' женщины, но у Достоевского (в 'Бесах'), Писемского (во 'Взбаламученном море') и у Тургенева (в 'Отцах и детях') вы встретите только карикатуры на эмансипированных женщин, а во всех положительных женских типах вы найдете все ту же Машу Миронову - счастливую и радостную - и Татьяну Ларину - несчастную, но верную своему долгу и не помышляющую не только об адюльтере, но и о разводе. Художники учуяли великую ложь во всем этом эмансипационном движении; сердцем и непосредственным созерцанием они поняли, что русская женщина в этом угаре шаблонного либерализма потеряет все и не приобретет ничего.
Так оно и случилось.
Обессилив себя утратою чисто женственных черт и сделавшись смешной приобретением некоторых мужских качеств, новая женщина вступает в семью как равнокачественный ее член. Она не жена в церковно-христианском смысле, повинующаяся своему мужу, но вместе с тем имеющая над ним такую власть, что он 'оставит отца своего и матерь свою и прилепится к жене', - она договаривающаяся сторона; она не будет жить с мужем всю жизнь, непрерывно стремясь к его нравственному усовершенствованию, - она, напротив, тотчас готова его бросить, как только он упадет. Она друг и товарищ ему не во всех случаях жизни, а лишь только тогда, когда он соответствует ее 'гражданскому' идеалу; и если он не соответствует этому, то она не считает себя обязанной переносить иго жизни (как это делала прежняя женщина и как это согласно с духом христианского брака), - напротив, она считает себя не только вправе, но и обязанной уйти к другому мужчине, хотя бы любовнику, который, кстати, всегда тут и подвертывается с самоновейшими гражданскими идеалами. Прежняя женщина считала себя обязанной до смерти бороться с загоревшейся в ней страстью к постороннему мужчине, нынешняя женщина, 'договорившаяся' жить с мужем лишь до тех пор, пока она любит, тотчас же бросит его, как только забрезжит в ней лишь призрак чувства к другому.
Брак - не договор; брак - таинство, в котором столько же любви, сколько и долга, очень часто сурового, который должно нести с христианским смирением. Эмансипировав женщину от семейного идеала и заставив ее потерять над нами обаяние женственности, мы вместе с тем искоренили в своей жизни христианское понятие о браке как о таинстве и долге и подменили его понятием о договоре, к нарушению которого, как и всякого договора, разумеется, в поводах недостатка нет и не будет. Вот от этого-то теперь так много внебрачных сожительств*, а вместе с тем и незаконных детей. Ясно, потому, чтобы ослабить это явление, надо уничтожить его основную причину, т. е. возвратить русскую женщину семейному очагу**, изменить наш, мужской, и ее собственный идеал женщины.
______________________
* Внебрачные сожительства суть
** Всякая незаконная семья имеет очаг свой, и автор хочет 'разрушить незаконную семью', чтобы ее членов, особенно жену и детей, разогнать на улицу. В. Р-в.
______________________
Теперь два слова о разводе. Понятно, что, когда христианские начала, т. е. взгляд на брак как на таинство и долг, а не как на договор плотского общения, восторжествуют в семье, тогда и вопрос о разводе потеряет свою остроту. Г. Розанов полагает необходимым в этих случаях свободу в интересах будто бы самой семьи. Может быть, в интересах тех именно семей, т. е. внебрачных или фактически расторгшихся, такая свобода и была бы полезна и во всяком случае приятна. Но для государственного института семьи большая свобода, чем допускаемая теперь церковью (а не консисторией), не только не нужна, но даже и вредна.
Из трех поводов к разводу по уставу православной церкви наибольшее значение имеет, конечно, адюльтер. Мы хорошо знаем, как много таких явлений и как мало в то же время разводов. Почему? Прежде и больше всего по нежеланию одной из сторон - чаще всего женщины - пользоваться своим правом, и нежелание это почти всегда основывается на весьма веских материальных и нравственных соображениях. Одни жены не желают лишаться содержания на себя и детей, другие терпеливо ждут возвращения неверных мужей; чаще же всего оба мотива соединяются вместе*. Может ли муж или жена, заведя другую семью, требовать себе развода, когда другой супруг, соблюдающий верность (что особенно часто встречается среди покинутых жен), не желает развода? Едва ли кто решится требовать - по крайней мере во имя интересов семьи - ее расторжения в этих случаях. Остается, стало быть, лишь тот случай, когда один из супругов нарушил верность, а другой желает освобождения от брачных уз. Это и теперь совершенно достаточный повод для развода. Правда, достижение сопряжено с формальностями и обрядностями, сокращения или полного устранения которых следует желать, но упростить всю процедуру развода чуть не до разбирательства у мирового судьи значило бы, по нашему мнению, окончательно расшатать и без того расшатанный строй нашей семьи. Церковь, признавая всю правомерность развода в подобных случаях, желает одного - чтобы он был совершен с полною осмотрительностию и после того, как пыл первого раздражения оскорбленного супруга пройдет, когда сердце его окажется совершенно недоступным чувству прощения. Какая жена, которой изменит муж, тотчас же не пожелает развода, как она горячо ни любила бы мужа? Какой муж, которому изменила жена, тотчас же не пожелает развода, как бы пламенно он ни любил свою жену? И, однако, как много прощенных жен своими мужьями и в особенности мужей своими** женами! Что было бы, если бы закон не давал возможности одуматься, пройти первому и острому чувству обиды, если бы он не давал возможности одному раскаяться, а другому простить? И, с другой стороны, это важно - как ни расстроилась теперь русская семья, все-таки не потерян еще самый идеал семьи; все уклоняющиеся от него чувствуют, что они совершают грех, что они нарушают закон, который состоит в том, чтобы одна женщина знала одного мужчину, и наоборот. Если же будет усвоен тот взгляд на свободу развода, защитником которого является г. Розанов, то решительно потеряется всякий стыд, всякое понятие о законе и долге супружества.
______________________
* Вот то-то.
