лошади, а двух лохматых пони Ригурн уже увел в крепость.
Эльф неслышно уходил в темноту, разгоняя ее летевшим впереди него светлячком. Таких созданий теперь немного осталось даже в стране Желтых Гор. Это был крошечный магнод Ог. Их род издавна жил в Ивии, и, пожалуй, только эльфы про них и знали.
Магноды жили на деревьях. Маленькие, очень маленькие… ростом с большого жука, но имели человеческий облик, если бы не крылья. Да, два небольших светло-розовых кожистых крылышка, которые светились некоторое время, когда магнод попадал со света в темноту.
Но обнаружили это неприметное племя не сразу, и не их самих, а их темных собратьев… Магноды были светлые и темные. И если светлый магнод приносил свет, то темный — тьму… Долго считали, что они так устроены, а оказалось вера у них такая, одни поклонялись свету и солнцу, а другие — тьме и луне…
Любимая притча светлых магнодов была о том, как внесли огонь в темную испокон веков пещеру, и осветилась она, и как ни мало было огня, но вековая тьма не была уже полной… Значит, свет сильнее тьмы, говорили они многозначительно.
Темные же магноды на это лишь язвительно усмехались… Это значит, что тьма возникла раньше света, отвечали они.
Но свет все равно прогнал тьму, возмущались светлые малютки.
И они воевали… Светлые херувимчики жгли огнем неверных собратьев, а те все больше погружались во тьму, отвергая свет, их магия становилась все более мрачной и кровавой. И некому было им помочь в этой войне. Магноды медленно вымирали… потому что про них никто не знал…
А обнаружил магнода однажды эльф-стеклодув, который будучи недовольным отлитым слишком толстым выпуклым стеклом, рассматривал его на свет. Испорченное стекло увеличило вдруг все, что находилось позади него. И изумленный стеклодув увидел человека, сидевшего напротив на дереве, с копьем в руке, на котором болталась змея, но что самое невероятное было в этом человеке это крылья… Это потом оказалось, что он видел магнода с червяком на копье. Эльфы тогда сильно переполошились, как же — в их стране живут еще какие-то существа, а они про них ни сном, ни духом не ведают.
Магнод Ог был, пожалуй, одним из самых фанатичных магнодов. Безудержная ненависть к темной половине своего племени, доводила его порой до исступления. Но это можно было понять, он потерял всю семью в прошлой войне.
Ольсинор же частенько приглашал его к себе. Он любил побеседовать вечером, сидя у огня в своем доме среди высоких сосен на берегу холодного моря, с умным вездесущим Огом. Большая круглая линза в серебряном обруче на тяжелой подставке стояла на его столе. Маленький Ог становился ростом с небольшого гнома, и тогда можно было увидеть его стервозное, умное лицо. Будучи гораздо моложе самого Ольсинора, он все равно был уже в том возрасте, когда во взгляде мужчины появляется, или не появляется, но тогда ее уже и не будет никогда, спокойная, внушающая уважение, уверенность в себе. Он единственный из магнодов, который позволял себя 'рассматривать в лупу', как насмешливо говорили об этих встречах его соплеменники.
Потягивая горячее красное вино с пряностями, он понемногу добрел. Ог знал множество притч, сказаний, легенд… Его можно было слушать под шум набегающих на берег волн бесконечно… Но если речь заходила о его темных собратьях, он становился несносен, он сразу начинал обвинять эльфов в попустительстве, в непозволительном бездействии, когда под носом у них рассадник зла… Он призывал его раздавить одним движением… Ольсинор хмурился на такие речи и неохотно отвечал всегда одно и тоже:
— Не могут эльфы начать войну против магнодов… Мы… непозволительно велики…
На что Ог всегда махал обречено рукой и отвечал тоже всегда одинаково:
— Вы непозволительно великодушны… Нельзя оставлять тьме ни единого шанса!..
Сейчас Ог летел рядом с Ольсинором и своим маленьким копьем, испускающим сноп ослепительного света, занимался своим священным занятием — разгонял тьму. Того света, что подарила им природа, хватало ненадолго, поэтому и шло в ход копье света. А сопровождать своего большого друга в его походах Ог повадился давно. Это доставляло ему огромное удовольствие.
Ольсинор следовал за ним, и мысли его были невеселы. 'Ночь на исходе… Что принесет нам утро? Орков у ворот Древляны. Лишь бы это отродье не послало поганых сразу в нескольких направления… Если у ворот Гардоала встанут темные, эльфы не смогут прийти на помощь лесовичам, им надо будет защищать собственные земли… И тогда нас разобьют по отдельности…'
Отродьем Ольсинор называл Изъевия.
Издавна эльфы стремились принести равновесие в эту древнюю, прекрасную страну. Они отвергали войну, их магия несла мир. Но никто из живущих в Ивии не решился бы напасть открыто на эльфа, все знали их как искусных воинов и чрезвычайно опасных противников.
Пройдя все дозоры, и, оказавшись в доме Светослава, Ольсинор понял, что о нем уже знают и ждут. Ольсинор улыбнулся грустно, '…старый князь знал, что пришли эльфы, пришли не к нему сразу, а к Мокше, понял, что ими задумана не прогулка на свежем воздухе, знал он и, что Свей уйдет с ними, и не стал останавливать внука… Настоящий воин и мудрый человек…'
Да, хоть лесовичи и оторвались давно от людского племени, считая себя лесными жителями, однако же все их по-прежнему называли людьми, человеками…
Дундарий тихо и предупредительно открывал перед эльфом все двери, вел его по коридорам, и, негромко стукнув в дверь к князю, уже через мгновение впустил Ольсинора в залу.
2
Светослав после поминальной тризны удалился в эту огромную, пустую теперь залу и долгое время сидел в одиночестве в высоком кресле, опустив тяжело руки на подлокотники. Глаза его были закрыты.
Алена, княгиня его, не была даже за столом. Погребение сына отняло ее последние силы, и она ушла к себе сразу после возвращения в крепость.
Доспехи сына Светослав не дал убрать. Не было сил расстаться с этими дорогими сердцу вещами. Остро ранящие воспоминания всплывали тяжело и долго не оставляли…
Время от времени входили воины, докладывающие о том, что ночные дозоры расставлены, что разведка вернулась… О том, что к тайному ходу свернул отряд эльфов, доложили уже в сумерках.
Светослав знал, что должен был прибыть Ольсинор. Значит, у него дело к Мокше. Вряд ли в такое время эльф заглянул к Сахлопивуру просто в гости…
Сейчас, когда Ольсинор вошел в полутемную залу, Светослав сходу спросил его, вставая:
— Куда отправил моего внука, Ольсинор?
Тяжело, словно медведь переваливаясь, он подошел к эльфу и обнял его как дорогого друга. Ольсинор улыбнулся. Среди эльфов не принято было так выражать свои чувства. Но, часто бывая в Древляне, он уже знал этот обычай и теперь в ответ похлопал князя по плечу.
— Он на пути к отрогам Каян. С Рангольфом и Мокшей он, думаю, в безопасности, да Свей и сам за себя постоять сможет… — ответил Ольсинор, разведя руками, словно извиняясь.
— Каяны?.. — быстро подхватил Светослав, приглашая жестом эльфа присесть в кресло возле круглого стола, сам, останавливаясь возле усевшегося гостя в недоумении. — Означает ли это, что они пошли к драконам? — и сам же ответил. — Конечно туда… куда же еще?! Неужели ты думаешь, что Цав, эта неповоротливая махина, еще на что-то способен? Да и могут ли они действовать в согласии с другими, что так необходимо на войне?
— Ты прав, — ответил ему не сразу Ольсинор, — мы не знаем, как себя поведут драконы, но то, что Цав никогда не примыкал к темным — это известно всем. Что это племя великих воинов, считающих гибель в бою самой почетной смертью, тоже известно всем…
— Это все я знаю, но кем прикажешь их считать? — перебил его Светослав. — Ты представляешь дракона, вошедшего в Совет?! Ты представляешь, если он решит идти на север, а мы — на юг, ты сможешь его остановить? Насколько они управляемы?
— Это не огневая машина, Светослав, это союзник, — ответил эльф очень серьезно. — Также как ты
