— Какая из кроватей свободна? — спокойно спросил он, глядя в глаза третьего, который все время молчал и которого он каким-то внутренним чутьем определил как неформального лидера этой тройки.
— Никакая! — голос у 'неформала' был ровным, лишенным каких-либо эмоций. — Все эти кровати — наши!
— А я? Как же я?
— Ты будешь спать на полу!
Сашка вдруг почувствовал легкий нервный озноб, он уже знал, что невидимые 'мурашки', спешащие куда-то по коже его спины — предвестники чего-то очень нехорошего и весь гнев, скопившийся в нем за последние дни, вот-вот прорвет 'плотину'. Знал, но намеренно пошел на конфликт — накопившаяся в нем энергия бешенства требовала скорейшего выхода.
— Да холодно на полу-то! — 'отмороженный' явно ерничал.
Бывшие солдаты почему-то не почувствовали мгновенной перемены в его настроении.
— Ты будешь спать на полу, если мы тебе это позволим! — назидательно-высокомерно продолжил 'старший'. — А позволим мы тебе это только в одном случае — ты нам заплатишь!
— У меня нет денег! Мне нечем платить! — угрюмо ответил землянин, отчетливо понимая, однако, к чему именно клонит бывший солдат.
— Нет денег — еще не значит, что платить нечем! — воин словно читал мысли 'второгодника'. — Ты нам заплатишь….. Ты нам заплатишь собой!
— Это как? — Сашке было очень сложно сдерживать свои эмоции, но он всё же решил изо всех сил 'держать ситуацию' до конца.
— Сначала ты отсосешь у нас все, по очереди. А потом мы тебя, также по очереди, трахнем!
— Чё так сурово-то? Вы ж меня в первый раз видите! Я вроде ничего вам плохого не сделал!
— А это неважно! Там, куда нас везут, женщин нет. Мы это знаем, поверь! — его друзья ухмыльнулись. — Там используют таких, как ты! Во все щели! И знаешь, многим это очень даже нравится!
— Вы же не знаете меня совсем! — голос Заречнева стал совсем тихим. — Вы не опасаетесь, что я какой-нибудь отморозок из частей специального назначения? Вы не боитесь, что я могу убить вас всех, прямо здесь и сейчас. Голыми руками?
— Вот паскуда! Она над нами еще и издевается! — ухмылки стекли с лиц 'качков', обнажая их истинную, звериную сущность. Сашка вдруг понял, из каких войск эти 'быки'. Такие рожи могли быть только у тюремных охранников — 'вертухаев', как сказали бы на Гее. — Вали его ребята! Вы…ем его прямо сейчас!
Воины, словно подброшенные невидимыми, но мощными пружинами синхронно вскочили со своих узких топчанов, дружно ринулись на 'отмороженного'.
Александр не стал дожидаться, когда его захлестнет гора человеческого мяса. Его тело отреагировало быстрее его разума.
Организм Заречнева, как это бывало всегда, когда ему угрожала опасность, сместился в 'чупа- чупсовое время' — особое состояние, в котором все нервные и мышечные процессы начинали протекать намного быстрее, чем в обычном режиме. Для Сашки это выглядело так, словно кто-то сторонний на время включал внешнее замедление. Все предметы и люди, окружающие Заречнева, начинали двигаться медленно, неуклюже….
В тесноте камеры космической тюрьмы 'второгоднику' было легко.
Троих осужденных 'вертухаев', возжелавших его плоти, он убил тремя же ударами.
Первого — мощным толком открытой ладонью в солнечное сплетение. Второго — кулаком в область сердца, третьего — костяшками пальцев, в горло….
Первый и второй нападавшие, от ударов, многократно умноженных яростью землянина, отлетели в дальнюю часть камеры, точно кто-то невидимый за спиной Заречнева всадил в них по мощнейшему заряду картечи.
Землянин шагнул в сторону, освобождая место для падения последнего, третьего тела. Он бросил взгляд на гороподобных бездыханных 'качков', почувствовал что-то вроде жалости, с грустью подумал о том, что всего две секунды назад трое крепких парней жили, дышали, о чем-то думали, на что-то надеялись….. Но необъяснимая волна глупости и похоти лишила их не только здравого смысла, но и самой жизни.
За его спиной послышался топот доброй полудюжины ног, дверь со стуком распахнулась.
Заречнев инстинктивно прыгнул вперед, на тела поверженных им заключенных, обернулся….
В открытой двери маячили несколько охранников с автоматами в руках. Лица солдат из напряженных медленно превращались в безмерно-удивленные — космические 'вертухаи' осматривали мертвых заключенных; они обнаружили, что их бывшие 'коллеги' не подают признаков жизни и вероятнее всего мертвы.
— Опустите оружие! — раздался из-за их спин чей-то властный голос.
Охранники подчинились, расступились.
Из-за их спин вышел невысокий крепкий мужчина средних лет, в форме, внешне ничем не отличающейся от формы других воинов космического 'столыпина', уверенно шагнул вперед. Он мельком глянул на Сашку, наклонился к убитым, проверяя, не остался ли среди них кто-то живой.
Его брови удивленно поползли вверх.
— Унести! — негромко приказал он. Судя по рвению, с которым вертухаи бросились выполнять его приказание, этот мужчина был здесь 'шишкой', причем — немаленькой.
— Ловко ты их! — сказал он, походив по камере, останавливаясь в трех шагах от 'отмороженного'. — За что — скажешь?
— Скажу! Но я почему-то думаю, что вы это и без меня знаете! — усмехнулся Заречнев, подбородком указывая на темный глазок над дверью. — Прибежали сразу, как только я этих….
— И все же! — настоял мужчина.
— Они хотели меня изнасиловать! Я защищал свою честь и свою жизнь!
— Ну… Положим, чести у тебя не было, и нет! — моментально парировал его визави. — Иначе здесь бы ты не оказался с позорной статьей 'дезертирство'. Что касается жизни…. Охрана, скорее всего, не дала бы тебя изнасиловать!
— Скорее всего? То есть — могла бы и не успеть, да?
— За убийство трех сокамерников полагается смертная казнь. И я пока не вижу причин, по которым ты можешь остаться в живых! Зачем тебе твоя жизнь, дезертир?
— Она мне нужна для того, чтобы отблагодарить Великого Императора за ту великую милость, которую он мне оказал!
— А именно?
— Я должен своим трудом показать, что размеры моей благодарности бесконечны!
'В пределах разумного'! — вертелось у 'непутевого' на языке, но он счел за благо промолчать.
— В карцер его! — распорядился мужчина, немного подумав. — До моего особого распоряжения!
Заречнева увели.
Повинуясь приказу конвоиров, Сашка прошел вперед, услышал, как за ним защелкнулась тяжелая дверь. Через какое-то время внутри наручников что-то тихо щелкнуло, тяжелые вериги на его руках ослабли. Он активно подвигал кистями рук, стянул вперед тяжелые металлические оковы, растер запястья, осмотрелся.
Карцер космического 'столыпина' отличался от обычной тюремной камеры примерно так же, как роскошные пятизвездочные апартаменты 'Хилтона' отличаются от убогой комнаты в захудалой советской гостинице.
В карцере из 'удобств' не было вообще ничего, кроме 'очка' и тусклого светильника на потолке.
Не было ни топчанов, ни матрацев, ни стола, ни стульев….
Очевидно, теперь спать ему придется только на полу и очень долго.
Заречнев осмотрелся, тяжело вздохнул. Александр ни на секунду не пожалел о том, что случилось получасом ранее, однако если начинать карцером свою тюремную 'биографию', то чем она вообще может закончиться? Он стянул с себя куртку, аккуратно сложил её, неспешно лег сам; пододвинул куртку под
