— Свадьбу играем на Арале.
— Как интересно! — воскликнула она и вгляделась в него — он бледнел, и смоль его усов и бородки, его кудрявых волос оттеняла эту бледность.
Зина приготовилась рассмеяться, но не вышло, и она серьезно ответила:
— Я согласна.
— Сумасшедшая! — растерянно воскликнул он. — Вы же совсем не знаете меня!
Теперь она засмеялась.
— А вы меня?
— Вы пошутили? — спросил он.
— Сходите в Харькове, — посоветовала она.
— Если я сойду, то пойду за вами пешком.
Он стоял, все такой же бледный, а она не могла уйти, потому что он держал ее за руку, стискивая все крепче, хоть кричи.
Два дня — остаток ее отпуска — они прожили в Москве, в однокомнатной квартирке, которую Зина обещала сдать райсовету. Вот удивятся-то! Пусть удивляются. Пока Саше обещала, конечно, но на этих днях всех удивит — и Ефима Зотовича, и Таньку, и других коллег по мастерской, и райсовет. Танька назовет ее сумасшедшей. А может быть, в этом сумасшествии и есть самая большая нормальность?
Телефон часто звонил. Видно, та же Танька проверяла, не вернулась ли она, не терпелось потрепаться, послушать, как старшей подруге отдыхалось. Кому она была еще нужна, кроме Таньки? Трубку не снимали, а телефон все звонил, часто, как никогда, Саша мог заподозрить, что это ее поклонники, которым она сроду не называла номера, как они ни вымаливали, но Саша не обращал на звонки внимания, а потом с ее разрешения заложил под бренчалки кусочки картона, и аппарат сразу осип и перешел на шепот.
Про себя она даже обиделась чуточку, что Саша ни слова не проронил насчет заждавшихся поклонников, но потом списала все на узкий диванчик, который она держала, чтобы не загромождать маленькую комнату, такой узкий, что на нем и одной-то тесно. Саша купил в комиссионном огромную медвежью шкуру, на нее кидали свернутое пополам зимнее одеяло и спали на полу, как в каком-то далеком путешествии.
Она готовила Саше все вкусное, что умела, а оказалось, что умела не так уж мало. Мамино наследство плюс фантазия. Творческая. Плюс, конечно, изобильный осенний рынок с зеленью и фруктами. На рынок она бегала каждый день и поймала себя на том, что все еще воображает торговые ряды под небом. Да, привязалась эта чертовщина!.. Ну, ничего… Она соорудит такой рынок в городке у Арала, не совсем такой, а похожий, с покрытием, легко — раз, два! — разбирающимся на лето, но и зимой, под мокрыми, а то и снежными дождями рынок будет под небом…
— А небо у вас какое? — спросила она Сашу, ожидая, что он ответит: синее-синее, какое же еще может быть небо над морем, прозрачное, солнечное, какое же еще может быть небо на юге страны, а он ответил:
— Близкое. Хоть рукой бери!
А когда она рассказала ему о своем проекте, то услышала:
— Это нашим горожанам понравится. Они не любят, когда от них прячут небо.
И вот наступило утро выхода на работу. Последнего, как она думала, ее выхода. Она написала совсем короткое заявление, прочла его Саше и пообещала позвонить ему домой с работы. А едва ее увидели, так и заторопили:
— Зина! Беги, Ефим Зотович ждет. Велел срочно.
— Что такое?
— Сам скажет. Секретарша твой телефон оборвала. Беги.
Она заспешила на длинных ногах, которым так легко покорялись полы и земля, полетела, все равно надо было положить на стол начальнику заявление, но раньше он поднялся и встретил ее одним словом:
— Поздравляю!
— С чем?
— Вы не получили нашу телеграмму? Как же так?
— А что?
— Да садитесь, именинница!
Он улыбался. И она улыбалась — от предчувствия чего-то радостного, может быть…
— Как отдохнули?
— Да не томите вы!
— Едва автор укатил на юг — звонок из Союза архитекторов и требование: немедленно прислать ваш проект, ваш рынок. Включили на конкурс. И вот — как это объявлять: стоя или сидя? — дня четыре назад еще звонок: первая премия. Поздравляю!
— Я еще была в дороге, — сказала Зина. — Будут строить?
— А как же!
Она не стала звонить Саше. Пошла домой сама говорить. И в тот же день рыбовод улетел к Аральскому морю один.
Полтора года прошло. Минуло, как один день. Саша прилетал к ней трижды. Каждый раз — на два праздничных дня. А когда везло, и праздники совпадали с воскресеньем, то на целых три. Отпуска она пока не брала, и он не брал, ни о чем не спрашивал, капитально убирал квартирку, вешал на стену какое-нибудь многокрасочное узбекское блюдо или прибивал полочку и ставил на нее неправдоподобную лепную игрушку, набивал продуктами холодильник, сам засучивал рукава и готовил, да такую еду, что тут уж и слов не подобрать. Рыбу привозил. Копченую. И свежую — из прудов. В последний приезд приволок тяжеленный черный казан, чтобы сварить и поставить перед ней настоящий узбекский плов, для которого прихватил сочную морковь, и специальные травы, и какие-то, тоже специальные, зерна, и зеленую наманганскую редьку, утолявшую жажду — пожевал, проглотил кусочек — и как будто выпил чашку родниковой воды.
Объяснив ей в шутку, что плов требует температуры не меньше, чем три тысячи градусов, Саша бережно расковырял одну конфорку в газовой плите, чтобы пламя было погуще и покрылатей. И тогда она предложила:
— Слушай, мастер! Пойдем раньше в загс и хотя бы подадим заявление, а потом уж позовем гостей на плов. В следующий приезд распишемся и опять закатим плов! Есть свои выгоды в том, чтобы справлять свадьбу по частям.
Он присел на кухонную табуретку, кстати оказавшуюся возле ног, и спросил:
— Ты не полетишь со мной?
— Когда?
— Послезавтра.
Медленно и отрицательно она поводила головой, а он превратился в совершенную неподвижность. Угольные глаза не мигая смотрели на нее, как тогда, из тамбура. Но теперь они словно бы прощались. Печально и немо.
— Расскажи, что нового? — наконец спросил он.
Никогда раньше он не задавал подобных вопросов, потому что она сама коротко рассказывала ему о главном. В райисполкоме поддержали проект, но вздохнули: «Это нам дорого. Постарайтесь удешевить». Все разумно — у них народные деньги. Из-за этих перерасчетов как началась запарка, так и не кончается. И вдруг попался Вова! Талантливый инженер! Схватил архитектурную идею и пересчитал так красиво, так экономно, что Зина захлопала в ладоши наедине с собой. Вот здесь, на кухне, среди ночи. Расчет — это не всем дано. И поэтому многие сразу опускаются до стандарта. А Вова много сэкономил и ничего не испортил.
Все, казалось, наладилось. Кроме фонарей. Вечерами даже под открытым небом в этих широтах требуется ранний свет. И ей предложили типовые фонари, ширпотребовские, а она забегала по исследовательским институтам в поисках нового сочетания пластиков с химией и новой формы. Чтобы
