Ш у р а. Пожалуйста...
Г л а ф и р а. Вот - поешьте сначала. Водки выпьете?
Р я б и н и н. Очень выпью! Редчайшая жидкость. И - даже ветчина? И горчица? Вполне Валтасаров пир!
(Шура взволнованно ходит. Рябинин, взглянув на неё, подмигивает Глафире, та неохотно усмехается.)
Г л а ф и р а. Кушайте. (Пошла за водкой.)
Р я б и н и н. Нацеливаюсь. Вот докурю и начну. (Шуре.) Хороший старикан - Донат! Прозрачный старикан. Продумал, пропустил сквозь себя кучу вреднейшей ерунды и -достиг настоящей правды. Во Христа веровал, в хозяев и царей, во Льва Толстого. 'Для бога жил - толка не вышло, говорит, теперь попробую для бедных людей жить'. Простой егерь, испытал власть помещика. Воля у него была к правде, и взнуздал он волю отлично! (Шура подошла к столу, села. Глафира принесла водку.) Хорошо он с молодёжью говорит, с рабочими. Самые трудные мысли от него легко входят в людей. (Указывая пальцем на Глафиру, Шуру, на себя.) Ты - сработал, я - купил, ей - продал, кто нажил? Я нажил! Ловко?
Ш у р а. Этому учит Маркс.
Р я б и н и н. Не только этому и не совсем так, но - именно это надобно понять прежде всего.
Г л а ф и р а (вполголоса). Таисья идёт.
Ш у р а. Ах... чёрт!
Г л а ф и р а. Вы при ней поосторожнее.
Р я б и н и н. Соображаю.
Т а и с ь я. Темно как!
Р я б и н и н. Мы освещаемся мыслями, беседуем.
Т а и с ь я. А вы кто будете?
Р я б и н и н. Водопроводчик. Молодая хозяйка чай пить пригласила меня.
Т а и с ь я. Александра Егоровна не хозяйка, хозяйка-то - Варвара, старшая сестра её.
Ш у р а. Нижний этаж - мой и матери.
Р я б и н и н. Так. Значит, ошибся я? Ну, что же? Теперь, заметно, молодёжь собирается хозяйничать везде, вот я и ошибся.
Т а и с ь я. Это - которая развращённая молодёжь-то, у которой ни бога, ни царя.
Р я б и н и н. Вот что-о? А вы, значит, в бога верите?
Т а и с ь я. Конешно. А ты - нет, что ли?
Р я б и н и н. Я как-то так... Неудобно как-то верить, бог у нас... сомнительный! Незаконнорождённый будто...
(Шура усмехается.)
Т а и с ь я. Ну, что это ты говоришь!
Р я б и н и н (размышляет). Выдали девушку за старика Иосифа, а родила она как будто от архангела Гавриила...
Т а и с ь я. От бога-отца - что ты!
Р я б и н и н. Да ведь он - бесплотен, бог-отец-то! Мы о Христе говорили, о боге, который пил, ел, по земле ходил. В местах, откуда я родом, на незаконнорождённых нехорошо смотрят. А у вас как?
(Шура хохочет, Глафира шьёт, наклонив голову.)
Т а и с ь я (ошеломлена, переходит на 'вы'). Лысый вы, а... какое еретическое говорите!
Р я б и н и н. Ну, что же особенное сказал я? Думаешь, думаешь... Все твердят: бог, бог, - а друг на друге верхом ездят.
Т а и с ь я. Бог... незаконнорождённый! Страшно слушать. В такое лютое время...
Р я б и н и н. По-моему, в такое время надобно бесстрашным быть.
Т а и с ь я. Страшные вы все! Даже и старики. Будто не русские. Русские-то смирные.
Г л а ф и р а. Это - смирные перетряхнули монастырь-то ваш?
Т а и с ь я. Там - солдаты были, они - с голода!
Р я б и н и н. А если б голодные рабочие были?
Т а и с ь я. У рабочих-то ружей нет.
Р я б и н и н. Значит - за малым дело, за ружьями? Так что, если голодный народ достанет ружья да потревожит сытых, богатых...
Т а и с ь я. А - мне что? У меня ничего нет. И не будет.
Т я т и н (входит). Игуменья приехала.
Ш у р а. Чего же вы испугались?
Т я т и н. Я сообщаю неприятную новость.
(Таисья быстро уходит.)
Р я б и н и н. Это - знаменитая Меланья?
Г л а ф и р а. Да.
Р я б и н и н. Может - мне уйти, а?
Ш у р а (горячо). Почему?
Г л а ф и р а. Таисья скажет игуменье...
Ш у р а. Ну, и что же?
Р я б и н и н. Что - скажет? Я - водопроводчик.
Т я т и н. Это - для детей. Она, вероятно, видела вас где-нибудь.
Р я б и н и н. Значит - исчезнуть надобно? Эх, чёрт... А Донат сказал, что у вас ночевать можно...
Ш у р а. Можно, можно! Глаша - на чердаке, да?
Г л а ф и р а. Там - хорошо, только не топлено.
Р я б и н и н (Шуре). Ну, решайте: уходить или оставаться.
Ш у р а. Оставаться! Послушайте, вы - замечательный! Я не думала, что вы такой хитрый, весёлый... такой простой... как шар! Я...
Р я б и н и н (Тятину). Расхвалила, точно покойника...
Ш у р а. Страшно рада, что вы такой!
Р я б и н и н. И я рад, что не хуже.
Г л а ф и р а. Пойдёмте. Я вам кушать туда принесу.
Р я б и н и н. Минуточку. Товарищ Тятин, - листовку вы написали слишком мягко да и вычурно! Ведь это - не для студентов. Надо писать так, чтоб малограмотный понял и безграмотному смог всё точно рассказать. Чуете? И - вот что. Этот ваш - Любимов, что ли? - дрянь! Он - кто? Студент?
Т я т и н. Коммерческое училище кончил.
Р я б и н и н. Дрянь. На лесопилке какой-то попик, замухрышка, выступал, очень злой, так ваш приятель...
Т я т и н. Он не приятель мне.
Р я б и н и н. Ну, - всё равно! Он предложил мне пристрелить попа. Спрашиваю: зачем? Для возбуждения храбрости, говорит. Вот, - свинья! Для возбуждения храбрости, идиот! Вы его отшейте, нам таких - не надо! Обязательно - к чёрту! К эсерам... Ну, я готов на чердак... (Уходит с Глафирой.)
Ш у р а. Какой... милый! Вот - настоящий!
