– И мы.
– Я тоже…
В калитку ворот входит милиционер, подошёл к женщине, говорит:
– Примите детей…
– Ещё! Сколько?
– Двадцать семь. Деревенские. На вокзале собраны.
– Но у меня переполнено.
– Дело не моё…
Во двор один за другим входят ребятишки от 7 до 13 лет. Старожилы – в большинстве – вскакивают, окружают их, разглядывают, толкают:
– Эх, какие морёные тараканы!
На дворе несколько групп. В центре каждой – новички, рассказывают о голоде в деревнях Поволжья. Вместе со старожилами их рассказы слушают и девицы, служащие детдома.
Николка Язев, парнишка лет 13, ходит от группы к группе, спрашивает новичков:
– Курящих – нет? Эх вы, лапти…
Язев, насвистывая, подошёл к воротам, за ним следят, медленно с разных сторон приближаясь к нему, ещё два мальчика.
Язев и два его товарища идут по улице. Навстречу им – старуха с узелком под мышкой. Язев говорит товарищам:
– Повёртывай в проулок.
Они быстро идут вперёд, а Язев разминулся со старухой, оборотился, вырвал узелок из-под мышки её и бежит.
Старуха – кричит:
– Батюшки, проклятые…
Пустырь. Посредине его – полуразрушенная печь, торчит труба, вокруг разбросаны кирпичи, за печкой – остатки полуобгоревшей стены дома, в ней зияют двери и два окна. За стеной сидит группа беспризорных, перед ними бочонок солёных огурцов, валяется бутылка из-под водки, другая ещё не начата, стоит на кирпиче. Парень лет 16-17 – Казимир – держит в руке новенькую эмалированную кружку и говорит, трое ребят жуют хлеб, едят огурцы. Узбек задумчиво курит папиросу.
К а з и м и р. Лучше быть вором, а не нищим. Мы ведь не старики, чтобы милостыню просить. Верно?
У з б е к. Это – верно. Очень.
К а з и м и р. То-то!
У з б е к. Просить – стыдно. Воровать не стыдно.
К а з и м и р. Во-от!
БЕСПРИЗОРНЫЕ
Улица в Москве. Рядом с тротуаром три котла. При свете фонаря видно, как в котлах укладываются спать ребята. На мостовой у котлов разложен костёр, около него сидят ребята повзрослее.
(Показать отдельные типы крупным планом.) Язев в изломанной шляпе- котелке, женской ватной кофте. Поп – неуклюжий увалень, брови нахмурены, грязное лицо – угрюмо.
Б е с е д а у к о с т р а
П о п. Схватил он меня, трясёт: «Ты воровать?» Я говорю: «Так я ж голодный, что мне делать?» А он сильно выпимши, качается; притиснул меня к стене. «Верно, говорит, с голода и мышь ворует. Сейчас, говорит, я тебе дам на хлеб». Он выпустил меня, сунул руку в карман, а я – лататы.
Один из мальчиков:
– Дурак ты всё-таки, от денег убежал.
П о п. Плевать мне на его копейку.
Язев, слушая, тихонько насвистывает.
Изредка проходят обыватели, некоторые, приостановись, сердито поглядывают на беспризорных.
Быстро подходит паренёк, одетый сравнительно приличнее, – в нём можно узнать Петра, – зовёт:
– Поп!
Шепчется с Попом.
П о п. Ещё одного надо. Тут – есть из детдома, новичок.
П ё т р. Зови.
