Яков плачет.
Пётр и Яков идут рядом.
П ё т р. Красные, белые, это мне – наплевать! Я – сам по себе живу. Не хнычь. Подручным моим будешь, не пропадёшь.
Я к о в. Сергея жалко.
П ё т р. Его уж повесили. Чёрт с ним. Таких – много.
Город. Маленькая площадь. Ларьки, на них торгуют разной мелочью и съестным: колбасами, булками. Много белых солдат, казаков – есть пьяные. Проходит под конвоем группа евреев, почти все – старики. Солдаты и обыватели свистят, ругаются. На углу улицы, на тумбе, сидит старая еврейка, у ног её – корзина с булками, она смотрит вслед арестованным, шепчет, шевелятся губы. Из-за угла выходит Яков, Пётр, хватают булки, бегут. Еврейка вскочила: – Ой-ой!
Полупьяные обыватели хохочут, кричат.
– Беги, беги, парнишки. Прозевала товар, чертовка.
Пётр и Яков на окраине города, сидят на земле, под забором, едят булки.
П ё т р (учит). У жидов можно всё воровать, для них – законов нет. Украдёшь – люди над ними же смеяться будут.
Я к о в. Нехорошо это. Воровать, так у всех.
П ё т р. Болтай чепуху! За всех полиция вступится, башку тебе свернут.
ГОЛОДНЫЙ ГОД
Поздний вечер. Сумрак, на станции уже горят фонари. На перроне – Яков. Подходит поезд смешанный, пассажирские и товарные вагоны. С тормозной площадки вагона соскочили двое маленьких оборванцев. Яков присмотрелся к одному из них и кричит:
– Сергей!
Разговаривают. Сергей и его товарищ делятся хлебом. Затем все, когда поезд отправился, залезают на площадку.
Окраина провинциального приволжского города. Старое, казарменного типа, здание – приют для голодающих детей.
Служебная комната. За столом сидит лысый человек, курит и пишет. Входит женщина.
– Привезли ещё партию крестьянских детей, сорок три.
– Вы знаете – нам некуда поместить их.
– За вчерашний день и сегодня убежало двадцать шесть человек.
– У нас нет возможности удержать бегущих. Устраивайте новых, как-нибудь. Всё равно – разбегутся.
Двор приюта. Несколько десятков вялых детей. Человек пятнадцать нехотя собирают различный мусор, носят его в корзинах куда-то. Большинство сидит и лежит у стен дома. Подчеркнуть слабость и вялость детей.
Детдом. Учебная комната. На партах человек тридцать мальчиков и девочек. Учительница рассказывает им что-то. Слушают человек пять, семь, остальные возятся, шалят. Учительница кричит:
– Дети – тише. Если вы хотите учиться…
К р и к и: – Не хотим. Скушно.
В окне разбито стекло, на пол падает камень. Дети вскакивают, бросаются к окну, кричат:
– Дерутся!
Большинство выбегает из комнаты.
Двор. Бешеная свалка. Пользуясь тем, что она привлекает общее внимание, трое ребятишек кидают камнями в стёкла окон. По двору мечется, разнимая драчунов, молодая девушка, её хватают за юбку, бросаются под ноги ей. Количество дерущихся увеличивается. Из дверей, из окон нижнего этажа выбегают, выпрыгивают новые бойцы. Свист, крик.
Пожилая женщина, стоя в окне, звонит в колокольчик. Человек в тёплом пальто и валенках, подходя к ней, говорит сердито:
– Их надо водой разливать из пожарной кишки.
– Может, утопить? Да?
– И это неплохо! Куда их, к чёрту, эдаких?
Усилиями человека в пальто, хромого в солдатской фуражке и трёх женщин дети согнаны в угол двора, стоят, сидят, лежат, точно позируя фотографу. Кое-кто в стороне плачет. Все устали от возни и возбуждения. Пожилая женщина говорит:
– Дети. Нельзя так буйно вести себя…
Г о л о с а: – Нам скучно. Я не хочу учиться.
– Отпустите меня, а то я всегда буду озорничать.
– И я.
