Карла Смелого, его вымпел и знамя. Что касается остальных шести соединений, не столь
образцовых, то они строились, как и первое: пехота ставилась в центре, а по бокам –
поддерживающие ее стрелки и кавалеристы. Восьмое соединение, правда, существовало
только в проекте, для усиления бургундской армии в случае подхода савойцев.
Для лучшей координации и для того, чтобы избежать раздробления сил из-за
характера местности, предусматривалась перегруппировка этих восьми соединений по два
под командованием четырех высших военачальников. При сборе всех сил герцог
Бургундский мог, таким образом, располагать 15-20 тысячами воинов[588] (рис. 4).
Реальная диспозиция, которую Карл Смелый был вынужден занять несколько дней
спустя в битве при Муртене, свидетельствует о том, что он вовсе не был рабом готовых
схем и способен был приноравливаться к условиям местности и противнику. По-
видимому, для него одной из основ тактики было взаимодействие различных родов войск
– кавалерии, артиллерии, пехоты с холодным оружием и стрелков[589] (карта 7).
На самом деле, ход сражений всегда мог измениться к худшему вследствие
недисциплинированности целых отрядов и отдельных воинов, бросавшихся за военной
добычей. Однако было бы совершенно ошибочным полагать, что этого не сознавали: во
всяком случае, начиная со второй половины Средних веков командующие обычно
объявляли о самых строгих карах всех тех, кто по какой бы то ни было причине выходит
из строя и нарушает порядок, обобществление всей добычи с последующим ее дележом
формально рекомендовалось, хотя и не всегда поощрялось и практиковалось[590]. «Чтобы
добыча принадлежала всей армии, нужно запрещать грабежи и объявлять по всем
войскам, что нарушение приказа командующего карается казнью через повешение за
горло»[591] (Робер де Бальзак).
Также нельзя сказать, что в эпоху Средневековья не понимали, какие преимущества
получал командующий, если в день сражения держался на возвышении или в стороне от
побоища, избегая, с одной стороны, опасных неожиданностей и получая, с другой
стороны, возможность принимать нужные решения в окружении своеобразного штаба[592].
Рис. 4. Боевое построение бургундцев у Лозанны по ордонансу Карла Смелого (май
1476 г.) (По: Grosjean G. Die Murtenschlacht... (54))
Карта 7. Муртен, 1476 г. План сражения Карла Смелого (По: Grosjean G. Die Murtenschlacht... (54)).
Наконец, подобно тому, как с точки зрения стратегии считалось необходимым
использование шпионов, так и из тактических соображений рекомендовалось
использовать «путешественников», доносчиков, сыщиков, соглядатаев, «чтобы
обезопасить войско и знать о движении противника»[593].
Отрицание средневекового военного искусства, его модификаций и эволюции
полностью вытекает, таким образом, из недостатка знаний; это можно сравнить с мнением
Виктора Гюго, полагавшего, что музыка началась с Палестрины[594].
ГЛАВА VIII ВОЙНА, ВЛАСТИ, ОБЩЕСТВО
Подавляющее большинство средневековых войн велось от имени определенных
официальных властей (короли, князья, сеньоры), в них участвовали воины, которые
считали себя или признавались принадлежащими к военному сословию, именовавшемуся
по-латыни «воины» (bellatores, pugnatores, agonistae, milites), т. е. к функциональной
категории, имевшей свое законное место в обществе; ее относительно привилегированное
положение в системе производства определялось, по большому счету, только
причастностью к военному делу. Сама структура воинского сообщества более или менее
точно отражала структуру всего общества, так что, если говорить о мирянах, место
индивида в армии напрямую зависело от его места в иерархии власти и даже богатства.
Наиболее ярко эта тенденция проявляется, естественно, в феодальной организации, где
военные обязательства и ответственность органично связаны с количеством, значимостью
и доходностью фьефов. Даже когда военные обязательства выходят за рамки феодальной
