Карта 6. Поход Эдуарда, принца Уэльского (октябрь-ноябрь 1355 г.).
В более крупных кампаниях также проявляется продуманная общая стратегия, как, например, в походах Карла Великого против Саксонии, завоевании Англии нормандским
герцогом Вильгельмом[558], английских экспедициях 1346 и 1356 гг.[559], в завоевательной
войне Эдуарда I с Уэльсом в 1294-1295 гг.[560] Наиболее удачной в этом роде была, возможно, кампания Карла VII (1449-1450 гг.) по отвоеванию Нормандии. Она началась в
конце июля после разрыва Турского перемирия, вследствие взятия Фужера отрядом
Франсуа де Сюрьенна (24 марта 1449 г.), и проводилась сосредоточенным наступлением
трех корпусов. На востоке, со стороны Бове, графы д'Э и Сен-Поль переправились через
Сену, взяли Понт-Одемер, Пон-л'Евек и Лизье и приступили к методичному
освобождению области Бре. На юге Дюнуа в звании генерального наместника вошел в
Верней, затем соединился с Карлом VII в Лувье, захватил Мант и Верной и продолжил
наступление до Аржантана. А на западе армия герцога Бретонского Франциска I и
коннетабля Франции Артюра де Ришмона взяла Кутанс, Сен-Ло, Карантан и Фужер.
Пока эта последняя армия размещалась на зимние квартиры, другие, перегруппировавшись в начале ноября, добились капитуляции Руана и взяли Гарфлер, Беллем, Онфлер и Френе-ле-Виконт.
Английское правительство отреагировало с запозданием, послав на помощь
небольшую армию под командованием Томаса Кириэла, которая высадилась в Шербуре
15 марта 1450 г. Этот экспедиционный корпус, отбив несколько местечек в Котантене, двинулся к Бессену, но был разбит у Форминьи (15 апреля) объединенными силами графа
Клермона и коннетабля де Ришмона.
Последний этап кампании отмечен падением Кана, куда бежала большая часть
англичан, оказавшихся осажденными четырьмя армиями: королей Карла VII и Рене
Сицилийского, герцога Алансонского и канцлера Франции Жана Жювенеля, коннетабля и
графа Клермона, наконец – Дюнуа и сеньора д'Орваля. Последние опорные пункты
англичан: Фалез, Донфрон и Шербур – пали, как перезревшие плоды. Жан Шартье, как и
другие хронисты, не мог скрыть восхищения. Он писал: «И завоевано было все герцогство
Нормандское, все бурги, города и замки изъявили покорность королю всего лишь за год и
шесть дней, и это великое чудо достойно удивления»[561].
Поскольку сухопутных карт тогда не было, следует предположить, что штабы, способные спланировать и осуществить подобные операции, были хорошо осведомлены о
местностях, где должны были разворачиваться войска; для этого использовали
«путеводители», постоянно прибегали к помощи «проводников», шпионов или
изменников, купцов, монахов, авантюристов, что почти не являлось проблемой для того
общества, одной из характерных черт которого, бесспорно, была мобильность[562].
Напомним, что морские карты стали регулярно использоваться при подготовке и
осуществлении плаваний по Средиземному морю с середины XIII в., а свидетельство
использования сухопутных карт в военных целях относится к самому концу
Средневековья: в отделе карт и эстампов Национальной библиотеки в Париже хранится
военная карта Ломбардии, составленная, несомненно, по случаю войны Венеции с
Миланом (1437-1441 гг.); на этой карте среди прочего отмечены каменные и деревянные
мосты, дороги (с указанием арабскими цифрами расстояний в милях), укрепления. Во
Франции одним из первых, кто предлагал государю, пожелавшему захватить какую-либо
страну, «делать ее зарисовку», был Робер де Бальзак (1502 г.), считавший, что это нужно
не только для того, чтобы знать путь следования от города к городу, но и для того, чтобы
иметь представление о естественных препятствиях – реках и горных хребтах[563].
Таким образом, можно сказать, что военачальники Средневековья хорошо
ориентировались на местности и способны были постигать и осуществлять «большую
стратегию», управляя подчас очень широкими театрами военных действий. Но умели ли
они учитывать и время? По этому поводу следует высказать два соображения: во-первых, из-за ограниченных государственных финансов содержание и оплата значительной армии
более 4 или 5 месяцев были замечательным достижением даже для могущественной
монархии позднего Средневековья, а во-вторых, по самым разным причинам было гораздо
