системы, распространяясь на очень широкий слой населения, все же связь между
значением, характером службы и местом в обществе существует, о чем свидетельствуют и
каролингские капитулярии, и распоряжения Плантагенетов, от Генриха II до Эдуарда I.
Коммунальные ополчения также подпадают под это правило, и их военная организация
часто очень точно повторяет цеховую. Нельзя даже сказать, что эта параллель исчезла с
распространением платы за службу, ибо в действительности государства чаще всего
стремились разными способами набирать военные силы, как и прежде, из знати (для нее
плата была лишь дополнительным доходом или своего рода компенсирующим
вознаграждением), отстраняя иностранцев (или допуская их в небольшом количестве, контролируя) и исключая деклассированные элементы. Лучше всего было сражаться
вместе со знакомыми людьми и против известных врагов, под знаменем признанной
власти, на ограниченном, известном и привычном географическом пространстве.
Само собой разумеется, что реальность была совершенно иной и что на практике от
такой модели общественного устройства часто отступали. Обратимся к обзору этих
«отступлений» сначала на уровне социальных, а затем и политических структур.
1. МАРГИНАЛЫ И ИХ УЧАСТИЕ В БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ
Изучение социального состава армий, в самом широком смысле слова, должно быть
направлено на выяснение нескольких моментов.
1. Место деклассированных и маргинальных элементов с точки зрения как иерархии
(от скромного военного слуги до главнокомандующего), так и военной специализации
(кавалеристы, стрелки и пехотинцы, пионеры и др.). Насколько неимущие, бродяги, нищие отстранялись от военных сообществ? Каково было значение бастардов знати[595],
особенно в позднее Средневековье? По-видимому, в английских походах XIV в. во
Францию количество людей, стоящих вне закона, но за свою службу получивших от
короля помилование, было довольно большим: в 1339-1340 гг. было даровано по меньшей
мере 850 грамот помилования участвовавшим в боевых действиях; в 1346-1347 гг. –
несколько сотен грамот (за кампании в Шотландии, Северной Франции и Гаскони); после
Пуатье (1356 г.) – около 140грамот; в 1360-1361 гг. – 260 грамот. «В большинстве
английских армий этого периода людей, стоящих вне закона, насчитывалось, вероятно, от
2 до 12%»[596]. По поводу набора, произведенного в 1370 г. Робертом Ноулзом для похода
на континент, источник сообщает, что он «взял в свой отряд по дурной воле беглых
монахов, вероотступников, а также несколько воров и грабителей из разных тюрем»[597].
«Уголовный регистр Парижского Шатле» запечатлел карьеру нескольких авантюристов, которые, совершив разные преступления, поменяли гражданскую службу на военную: таким был некий Реньо де Сен-Марк, уроженец Дижона, там же женившийся и имевший
троих детей. Разорившийся «виноградарь», он около 1383 г. свел знакомство с военными
и стал «старшим слугой», проработав у нескольких господ, среди которых был Жан Ла
Персонн, виконт д'Арси, и побывав за это время во Фландрии, Испании, Германии, Милане, Шамбери и даже в Венгрии. Под пыткой он признался, что похищал лошадей и
обкрадывал своих хозяев, а последние два месяца бродяжничал в Париже, пытаясь найти
нового хозяина[598].
2. Географическое происхождение воинов с обязательным различением тех, кто
прибыл (часто издалека) по королевскому или сеньориальному призыву, которому они
обязаны повиноваться, и тех, кого можно охарактеризовать как настоящих военных
кочевников, оторвавшихся от своих корней и служивших в смешанных, разнородных
формированиях, где соседствовали все народы и языки, даже если это были очень
небольшие отряды в 10 или 20 человек. В этом отношении можно сопоставить две
модели:
а) модель, представленную военными экспедициями горожан Брюгге и Гента в
начале Столетней войны, которые совершались на небольшое расстояние и состояли
исключительно из местных жителей[599].
