с глубокими седлами и стременами, а также полными доспехами; в большинстве случаев
каждый боец, в окружении военной прислуги, является владельцем своего снаряжения и
по своим образу жизни, системе ценностей и доходам принадлежит к светской
аристократии в самом широком ее значении. Этим людям военная деятельность
представляется обычной формой существования, в каких бы институционных рамках она
ни совершалась. Они поддерживают с существующими властями сложные и
непостоянные отношения, часто поступают к ним на службу, сохраняя, однако, изрядную
долю самостоятельности или как индивиды, или как члены небольших сообществ
(contubernia, commilitones) кровно-родственного, феодального, регионального или
профессионального характера. Даже получая жалованье у князя или короля, эти конные
воины не считались находящимися на службе у публичной власти во всех отношениях: если они попадали в плен, то выкуп возлагался на них самих, или их родичей, или
зависимых от них людей; что касается доходов, то они, как и риск, оставались сугубо
индивидуальными.
Среди разнообразных свособов ведения войны западное Средневековье, за
исключением ранних времен, не знало нашествий-переселений, т. е. перемещений
больших масс населения, «обычно с грубой силой переходящего из одной географической
зоны в другую»[806]. Тем более неизвестны были (по понятной причине) войны рабов, хотя
междоусобные войны более или менее ясно выраженного социального характера были
весьма частыми. Средневековье практически не знакомо (даже несмотря на обширные
завоевания Карла Великого) с войнами ради установления гегемонии, ради господства
одного народа или одной династии над огромной территорией: «Как и нашествия, имперские завоевания отделяют античность от Средневековья и Нового времени в
Европе»[807]. За исключением периферии, войны средневекового Запада не принимали
формы соперничества кочевников с оседлыми народами. По меньшей мере, начиная с XI в. они разворачивались на обширной территории с высокой плотностью населения и
множеством укрепленных пунктов. Чаще всего войны были эпизодическими, напоминающими простой разбой или вендетту. Но наряду с бесчисленными соседскими
конфликтами, незначительно изменявшими расстановку политических сил, случались и
крупные завоевательные или освободительные кампании как внутри самого
христианского латинского мира, так и за его пределами – в языческих землях, в
исламском мире и Византии.
В средневековых конфликтах, на разных уровнях, встречаются почти все
объективные и явные причины, которые выявляет наука о войне: войны, порожденные
амбициями, гневом, жаждой мести, войны ритуальные в этнографическом смысле слова, войны ради развлечения или приключений, войны религиозные или идеологические
(крестовые походы по сю и по ту сторону моря), войны гражданские (арманьяки и
бургундцы, графы и коммуны Фландрии, жакерии), войны ради утверждения
суверенитета или величия, имеющие целью развить и консолидировать политические
структуры, и, наконец, войны экономические – ради добычи, овладения природными
богатствами или с целью установления контроля над торговыми путями и купеческими
центрами. Все они, конечно, осуществлялись средствами своего времени.
Несмотря на обычно ограниченный масштаб средневековых войн, с точки зрения
количества участников и длительности, они зачастую имели ощутимые и даже
разрушительные экономические последствия. По данным «Книги Страшного суда», в
Англии были заметны следы опустошений, вызванных нормандским завоеванием[808].
Недавние исследования показали поистине катастрофические итоги Столетней войны для
некоторых французских провинций[809]. Столь же удручающими были последствия
военных конфликтов XV в. (особенно гуситских войн) для Силезии[810]. Этим и
объясняются большие жертвы, на которые были готовы идти городские общины, чтобы
обезопасить себя как можно лучше[811]. Несомненно, более приемлемым оказывалось
налогообложение военного времени, но только тогда, когда принимались в расчет
