Импорт иберийских лошадей, упоминаемый по меньшей мере с XIII в., тем более
примечателен, что в Испании, судя по всему, было немного лошадей. Судя по рассказу
Антуана де Лалена о поездке в Испанию эрцгерцога Филиппа Красивого в 1501-1502 гг., желанием устранить нехватку лошадей и объясняются усилия, которые в конце XV в.
предприняла Изабелла Католическая. «Сия королева, видя, что ее дворяне ездят все
больше на мулах, а ежели им приходится облачиться в латы и сесть на коня, владеют
оным хуже некуда, и принимая в рассмотрение, что ежедневно можно ожидать войны с
французами, либо с маврами, либо с теми и другими в одно время, повелела, дабы никто, сколь бы высоким сановником он ни был, если только он не священник либо клирик, не
ездил бы на муле; все должны ездить лишь на лошади, а лошади должны быть высотой
пядей в пятнадцать или более, дабы лучше годились для войны; и даже короля, супруга
своего, обязала к этому и указала, дабы живущие на границе с французами ездили бы на
наш манер, а соседствующие с маврами – в седлах с короткими путлищами (a la jennette)»[291].
3. МЕТАМОРФОЗЫ ПЕХОТЫ
В 1330-1340 гг. пешие воины составляли в большинстве европейских стран еще
очень значительную часть войска. Планы набора войска, датируемые первыми годами
правления Филиппа Валуа, предусматривают возможность или необходимость набрать в
три-четыре раза больше пехоты, нежели кавалерии. Во время летней кампании 1335 г.
против Шотландии правительство Эдуарда III содержало более чем 15 000 воинов, из них
3200 были кавалеристами, 4000 – конными лучниками и 7800 – пехотинцами, половину из
которых составляли лучники. Один документ 1357 г. уточняет «число соратников, смотр
которым делался как в больнице Сен-Жак близ Фонтараби, так и в Сен-Жан-де-Люз перед
отправкой морем в Наварру на службу к государю королю» Карлу Наваррскому. Они
составляли десять рот разной численности, в общей сложности включавших в себя 224
кавалериста и 1120 пеших воинов. В снаряжение последних входили, в частности, кольчуги (lorigones), бацинеты, пластинчатые усиления доспехов, павезы, щиты под
названием
была вооружена копьями и рогатинами, треть – арбалетами или легкими луками, треть –
мечами и большими широкими павезами, либо тарчами, либо удлиненными щитами.
Устав флорентийских наемников 1369 г. оговаривает также вооружение арбалетчика: не
только арбалете принадлежностями, но еще и нож, кираса и черепник.
Несмотря на все это, видимо с середины XIV до середины XV в. пехота качественно
и количественно теряет свое значение, по крайней мере, на некоторых полях сражений и
театрах военных действий. Этот регресс, или определенный спад, можно проследить по
составу английских экспедиционных корпусов на континенте: пикинеры и копейщики
исчезли, почти полностью уступив место лучникам, которые хоть и спешивались для боя, но обычно имели лошадей для переезда с места на место. Точно так же во Франции Иоанн
Добрый, а потом Карл V и его наследники сочли бесполезным, с военной точки зрения, и
опасным, с политической, – широкое использование отрядов коммун, отдав предпочтение, с одной стороны, найму арбалетчиков в Испании, Италии и Провансе, с другой –
небольшим отрядам стрелков и павезьеров, которых присылали определенные города. И в
Италии первой половины XV в. пешие воины, хотя никогда не исчезали как род войск, заметно уступали по численности всадникам. Союз, заключенный в декабре 1425 г. между
Флоренцией и Венецией, предусматривал, что последняя в военное время будет содержать
8000 всадников и только 3000 пехотинцев. В понтификат Мартина V Папское государство
участвовало в двух больших войнах: в 1421-1422 гг. оно выставило 3700 всадников и 400
пехотинцев, в 1428-1429 гг. – 3000 всадников и 1100 пехотинцев[293]. Достаточно
показательна в этом отношении кондотта от 13 ноября 1432 г. между Флоренцией
иМикелетто дельи Аттендоли: последний должен был предоставить 600 «копий» (т. е.
1800 лошадей) и 400 пеших воинов, в том числе 200 арбалетчиков, 100 пехотинцев с
«длинными копьями» и 100 павезьеров.
К середине XV в. положение изменилось. Военачальники оценили (возможно, снова
