– Выброси я тебя сейчас на улицу, тебе повезет, если ты найдешь убежище в доме для бедняков.
– Чего ты хочешь от меня, Реджиналд?
– Я хочу, чтобы ты умоляла меня, – закипел он. – Встань на колени.
– Хорошо. Я сделаю все, о чем ты попросишь, но ты должен обещать, что не отправишь Мэри прочь. Обещай мне.
У нее еще хватает наглости выставлять требования? Ставить ультиматумы?
– Ты предала меня. Обманула.
– Нет, Реджиналд, – заявила она. – Я ничего такого не сделала.
Она держалась так высокомерно, так гордо. Он медленно обошел вокруг нее. Словно храбрый солдат, которого должны казнить, она смотрела прямо перед собой, примирившись с тем, что топор вот-вот опустится.
Реджиналд отчетливо помнил каждую секунду унизительной встречи в гостиной Уинчестера. Он никогда не простит ей стыд, который перенес, когда его изгнали из дома графа. Проживи она тысячу лет, Эмили будет платить за его позор каждый день и час.
– Ответь мне на один вопрос, – приказал он.
– Если смогу.
– Ты все еще девственница?
– Реджиналд!
– Отвечай! – закричал он.
Она покраснела, и он не мог решить, была ли Эмили смущена интимным вопросом или стала шлюхой. Его мучила мысль о том, что ее соблазнил Уинчестер. Это чувство напоминало зловонную рану, от которой он не мог избавиться, но и не знал, как выяснить факты.
Ему были известны физические аспекты – девичья кровь, например, но если, женившись, он обнаружит, что его одурачили, он убьет ее, и во всей Англии не найдется человека, который осудит его.
Пока же он должен довольствоваться отрицанием, услышанным из ее собственных уст.
– Мне нужна правда, – настаивал Реджиналд.
– Мне нечего тебе сказать.
– Лгунья, – прошипел он и изо всех сил ударил ее по лицу.
Пораженная такой жестокостью, она покачнулась и упала на колени.
Насколько ему было известно, Эмили никто и никогда не бил до этого. Ее нежили и холили, и в следующее мгновение он узнал любопытную черту своего характера: он наслаждался насилием, наслаждался, чувствуя себя могущественным и тем, как Эмили съежилась и сжалась.
Он наклонился над ней там, где она упала на ковер, схватил за шею и тряхнул, словно это была набедокурившая собака.
– Где сейчас твой прекрасный граф, Эмили? Здесь нет никого, кто пришел бы тебе на помощь, кто поднялся бы на твою защиту.
– Да, нет никого, – согласилась Эмили.
– Ты показала себя такой надменной и высокомерной по отношению ко мне, чтобы произвести впечатление на него. Как ты посмела!
– Я не собиралась нанести тебе обиду!
– Моли меня, – бушевал он. – Умоляй меня позволить тебе остаться.
– Пожалуйста! – Задыхаясь, она схватила его пальцы, когда он сжал ее горло. Ее высокомерие окончательно покинуло ее. – Позволь мне остаться.
– Поклянись, что это все для Мэри и Роуз и ты ничего не хочешь для себя.
– Конечно, – согласилась она. – Мне ничего не нужно для себя.
– Ты станешь уважаемой и послушной женой и будешь подчиняться мне всегда и во всем.
– Буду, – снова согласилась она.
Реджиналд оттолкнул ее, ему было ненавистно оставаться в ее обществе, бояться того, что она может быть неверной. Она отползла от него, плача и оправляя платье, а он наслаждался ее полураздетой фигурой, ее ужасом и смущением.
Именно такой он и хотел ее – под его контролем, пресмыкающуюся, испуганную.
– Да, Эмили, – бросил он, – мы поженимся. Я поговорю сегодня с викарием, чтобы в церкви еще раз огласили наши имена. Но, – угрожающе заявил он, – ты заключила сделку с дьяволом. Если ты хоть раз откажешься сделать то, что я скажу, Мэри будет заперта в сумасшедшем доме. Я гарантирую это.
Со стоном отчаяния Эмили поднялась и выбежала из комнаты. Он наблюдал, как она уходила, довольный тем, что взял верх над ней. В будущем она не сможет ослушаться, и это было ей известно. У нее не осталось выбора.
Он был возбужден, его фаллос окаменел и причинял ему боль, и ему страшно хотелось, чтобы их отношения перешли на следующую ступень. Когда она была распластана на полу, он мог бы изнасиловать ее. Почему он это не сделал?
