первых, симпатии народа явно на его стороне, во-вторых, у него слишком большой отряд и кто же захочет сражения на парижских улицах?..
В нашем особняке воцарился страх, когда стало известно, что герцог Бургундский требует свидания с королем.
Как мог несчастный наш отец принять это требование, если в те часы находился в полной уверенности, что сделан из стекла, и стоит к нему прикоснуться, как он разлетится на мелкие осколки. Чего он в последнее время чаще всего и желал.
Мой брат Луи, ему уже исполнилось двенадцать лет, казался испуганным больше других. Ведь он же дофин, волновался брат, наследник престола, и, значит, должен заменить отца, если тот не в состоянии вести дела государственные. Но он не знает… не понимает, что нужно говорить и делать…
Одетта пыталась утешить его, как могла.
— Вы не останетесь наедине, мой миленький, с этим герцогом. С вами рядом будут знатные господа, советники. Они подскажут, что надо сказать. Так что ничего не бойтесь….
Но Луи не мог унять дрожи, когда отправился на встречу с герцогом Бургундским.
Конечно, не только он, мальчик, но и все остальные испытывали трепет перед Жаном Бесстрашным. Тем более ни для кого не осталось секретом, что он прочит себя в короли, и многие считали: во Франции было бы все гораздо лучше, окажись герцог на престоле. Он и не скрывал своих намерений. Но уже правил представитель младшей ветви династии Валуа, мой отец, к ней принадлежали и я, и мой брат Луи.
От имени герцога Бургундского речи вел ученый монах, которому тот поручил выступить в его защиту. Речь его отличалась большим умением и красноречием.
— …Да, — вещал он, — герцога Орлеанского убили. Но давайте подумаем, кем он был? Только преступником и тираном, преследовавшим одну цель: отобрать трон у короля и у его наследников и самому взойти на престол. В этом ему способствовала королева… Значит, — убежденно продолжал ученый монах, — убийство герцога Орлеанского следует считать актом справедливости, предпринятым во благо Франции и ради ее процветания…
Слушавшие его знали уже, что жители Парижа с воодушевлением и с восторгом встретили возвращение герцога Бургундского; что все просьбы вдовы убитого о возмездии наталкивались на неприятие народа. Было ясно, что суд над герцогом неминуемо превратился бы в его триумф. Тогда во всеуслышание он будет провозглашен героем и спасителем страны.
Герцог заготовил письменный документ, по которому ему, а также всем его наследникам гарантируется право безопасной жизни во Франции. Никому из них ни сейчас, ни впредь не будут предъявлены какие-либо обвинения, связанные со смертью герцога Орлеанского.
Когда спустя какое-то время мой отец пришел в себя, он согласился подписать это соглашение. Однако он предупредил, что не может поручиться за тех, кто не оставил надежды отомстить, а потому герцогу Бургундскому следует самому защитить себя от возможных покушений на свою жизнь и жизнь близких.
Выслушав Карла VI, герцог любезно заметил, что главная его забота — получить прощение от короля. Что касается предостережений, то он никого не боится.
И он не хвалился, недаром его прозвали Бесстрашным. Единственный человек, которого он мог опасаться, мертв, в могиле, прочих врагов он и в расчет не брал. Герцог искренне считал, что действовал на благо страны, и потому испытывал лишь чувство исполненного долга.
А что же моя мать? — могут меня спросить. Ее, конечно, опечалила смерть любовника, но еще более тревожили ее другие заботы. Если признают, что покойный герцог действовал во вред стране, то что скажут о ней, разделявшей его дела и постель?
Король подписал официальное прощение герцогу Бургундскому, а это равносильно признанию, что убийство явилось справедливым актом возмездия по отношению к Орлеанскому, представлявшему угрозу для государства.
На следующий день после подписания отцом бумаги о прощении шестеро мужчин и одна женщина появились в «Отеле де Сен-Поль».
Отец находился в своих покоях; его снова мучили кошмары, и он требовал, чтобы кто-нибудь немедленно пришел и убил его. Поэтому в случившемся позднее он не принимал никакого участия.
Мы занимались в учебной комнате, когда туда поспешно вошла Одетта в сопровождении Гиймот. По их растерянно-испуганному виду я сразу поняла, что грядут какие-то перемены.
— Здесь люди королевы, — сказала Одетта. — Они требуют… Мы вынуждены подчиниться… Но не беспокойтесь, все будет хорошо… Мальчиков она возьмет к себе. А девочки…
— Только не к ней! — закричал Луи.
— Но так надо… В Париже восстание. Она хочет позаботиться о вас.
— Я никуда не поеду! — упрямо повторил Луи.
— Дорогой, — тихо уговаривала Одетта, — вы пугаете ваших младших братьев и сестер. Все будет хорошо. В чем видите вы угрозу? Разве не естественно, что мать намерена перевести вас всех в более спокойное место?
— Это не так, — возразил Луи.
— Все будет хорошо, — повторила Одетта. — Пожалуйста… Луи, помните о маленьком Шарле, присматривайте за ним и за другим братом.
— Я буду и здесь о них заботиться, — сказал Луи. — Но я хочу остаться с тобой, Одетта.
— Знаю, мой милый. Скоро вы вернетесь сюда снова, уверена в этом… Ну, пожалуйста, идите. Прошу вас. Будьте послушным и разумным… Ведь если вы не согласитесь добровольно, они могут…
На это Луи ничего не ответил.
Мальчиков забрали от нас. Всех троих.
Позднее мне стало известно, что в тот же вечер они вместе с матерью отправились в Мелун…
Братьев увели, Мишель вплотную подошла ко мне и взяла за руку. Мари молилась, ее лицо выражало полную покорность.
Вскоре после отъезда мальчиков наступила пора и для девочек. Нам придавалось намного меньше значения, чем братьям, но все же мы являлись королевскими дочерьми и могли принести хоть какую-то пользу стране: нельзя допустить, чтобы с нами что-то произошло — чтобы нас увезли, к примеру, в Бургундию.
Одетта открыла нам глаза на нашу участь.
— Вас отправят в монастырь, — сказала она. — Там сочтут за честь ваше присутствие. И там вас будут учить по-настоящему. Вы станете очень умными и счастливыми. — А вы поедете с нами? — спросила я.
Она покачала головой.
— Мое место здесь. Но вы трое будете вместе.
— А Гиймот тоже не поедет?
— Нет. Придется вам самим заботиться друг о друге. Но там никто вас не обидит. И не будет гулять по комнатам такой ледяной ветер, как здесь, — добавила она с легкой улыбкой. — Уж это я вам обещаю.
Мы крепко обняли ее, нам не хотелось расставаться с нашей доброй милой Одеттой. Простились мы и с Гиймот, которая с трудом сдерживала слезы, и заверили ее в своей любви. Она тоже утешала нас и уверяла, что в монастыре мы станем настоящими принцессами.
Так окончились наши дни в «Отеле де Сен-Поль». Впереди нас ждал женский монастырь Пуасси.
Глава 3
ПУАССИ
Наступила совсем другая жизнь в Пуасси — более спокойная и упорядоченная. Монахини были строги, но добры. Нас вполне прилично кормили и одевали, и нашему образованию уделяли гораздо больше внимания.
Самой счастливой из нас оказалась Мари. Сбылось ее желание, ее мечта — она стала ближе к Богу.
