— Они к нам идут, — спокойно констатировала Нина, не скрывая, впрочем, интересных предположений.
— Ну и что?
— Привет, — поздоровался Алексей. — На том же месте в тот же час?
Лена промолчала, ожидая дальнейшего развития, а Нина, посмотрев сначала на него, а затем на подругу, в ответ пожала плечами. Не получив в ответ и звука, Алексей принялся рассматривать соперника, но соперника — в чем? Неизвестно, тем не менее желание вбить его взглядом в землю или снять мерки с тела появилось.
— Здравствуй, — протянул он руку обладателю иностранной бородки, — мы не познакомились вчера. Алексей.
— Константин.
— Не возражаю, — почти огрызнулся Алексей. — А мы с Денисом три волнолома сделали, правда?
— С отдыхом, — уточнил мальчик. Он не нуждается в дутых победах.
— Это не принципиально. Главное, результат есть. Неслабo — вот что важно.
— А сейчас за минералкой? — по-женски коварно усмехнулась Лена. Она решила сгладить остроту углов мужской эмоции своим голосом. А может и желанием поговорить, а может и не только. Не все ли ей равно? Наверное, не все.
— За минералкой? — улыбнувшись и чувствуя, как дрогнуло солнце в небе — не от смысла, а от подтекста, Алексей все же увел свой взгляд из ее глаз и посмотрел на Дениса. — Нет, мы не за минералкой, мы и так воды наглотались. А тебе, Лена, слаб?, кто дальше?
— А тебе, Леша, — скопировала она его интонацию, — интересно будет соревноваться со слабым соперником?
Она заметила, краем глаза, как кисло дернулась бородка на юном лице Кости — он предлагал ей то же самое, совсем недавно, только что.
— А ты считаешь себя слабой?! — искренне поразился и возмутился Алексей. — Быть этого не может. Извини, но на тебе явно написано: 'бассейн' или 'плавание', и этот почерк мне очень нравится. Не прибедняйся, Лена. Тем более я сам плавать научился не так уж давно, так что преимущество будет на твоей стороне.
Чуть помедлив и вероятно размышляя над множеством произнесенных им слов, она встала, сразу же заполнив полпространства красотой и силой. Конечно же, то пространство, которое он видит.
— Преимущество всегда на моей стороне. Ну хорошо, ты сам напросился.
Сам! Конечно же, сам. Он напросился, и хорошо, что взял с собой Дениса. Ему нравится искренняя смелость мальчишеских глаз, и кажется, именно эти глаза и эта смелость, сорвав пелену созерцательных мыслей подтолкнули его к действию, необходимому нахальству.
— У меня к тебе просьба, Денис, — наклонился он к мальчику. — Не лезь без меня в воду, хорошо?
— Почему?
— Потому что ты устал, а у твоей мамы слишком красивые глаза, чтобы заставлять ее плакать.
— Моя мама не плачет.
— Это тебе так кажется, — с улыбкой сказал Лена, не понимая, что для него она не авторитет.
— Насчет воды? — не получил ответа Алексей.
— Ладно, я позагораю, — согласился с добровольной неволей Денис и сел на освобожденную Леной подстилку, и только потом спросил, — можно?
— Можно, — рассмеялась Лена, заполнив своим смехом вторую половину Алексеева пространства, — только за Ниной поглядывай. Я быстро, — пообещала она ей, отдавая часы.
— Быстро я не сдамся, — шагнув к воде, возразил Алексей, но обернулся к испанскому Косте. — Извини, старина, что я тебя не приглашаю. Может это и к лучшему.
Тот не отвел глаз, но саркастический взгляд выдал несложные мысли вальяжного бомбиста, понятные вполне — они в разных весовых категориях и, не рискнув здоровьем, он не сможет толкнуть Алексея даже в плечо.
А Лена рядом, они уже пошли к воде, и Алексей почувствовал, как в ушах зашумели нервы. Несколько дней подряд он вместе с нею рыскал по горам, вот так же шел все время рядом, но эти пять шагов до первой волны никак не сходятся с пятью днями похода. Качество стерло количество топтаний, и он понял, что в ней сейчас, вот только что, лопнула охранная проволочка возможно естественного, а может и искусственного равнодушия, а если подумать суровее и дальше — вылетела заранее отогнутая чека. Не перетянуть бы струну интереса!
Вот и волны. Они зашли уже по пояс, а он, борясь с глупым стеснением и неловкостью, боялся, что если она поскользнется сейчас, то он не сумеет поймать ее руку, а если поймает, то вдруг это будет выглядеть смешно или не дай бог пошло? Но она не поскользнулась, она рядом, туже затягивает узел тех самых тяжелых светлых волос, а он смотрит на ее пальцы.
— Молчишь, прохожий? — весело спросила она.
— Ты жуткий тип, Лена.
— Почему?
— Только что я чуть не покусал человека. Из-за тебя.
Алексей не стал ждать ответа и нырнул в набежавшую волну, а вынырнув, подождал ее — ведь она бережет волосы от липкой воды.
— Скажи, как можно купаться и не нырять? Объясни мне.
— Красота требует некоторых жертв. Иногда человеческих.
— Жертвоприношений? Не понимаю, ведь все равно намокнут.
— Не намокнут.
— А если намокнут?
— Не намокнут, не отвлекайся, я тебя уже обогнала.
Но все равно молчаливый пресс сдержанности предыдущих дней взорвался сверхболтливостью. Не замечая времени и позабыв о расстоянии, однако помня о взаимном соперничестве, они заплыли черти- куда. Покатость моря скрыла пляж, он утонул вдали, но высокие маяки-пансионаты остались на месте и, уменьшившись в размерах, прибавили в белизне. Побережье вдруг чрезвычайно расширилось, растворяясь в тонкой дымке окраин, горы выглянули из-за спин предгорий, а Алексей наглотался воды. Ну а Лена, как более опытный пловец, конечно же, посмеивалась над ним, впрочем выпив свою законную норму. Но он не сдался, ни ей, ни морю. А то, что земля круглая, заметно именно с уровня глаз, с волны, а не с человеческого роста.
— По-моему кто-то из нас сейчас утонет, — не выдержал он ее нападок.
— По-моему кто-то из нас легкий тип? — уточнила она.
— Красиво смеешься, Лена.
— Я знаю. Тебя твоя улыбка тоже не портит.
— Разговор двух подружек. А плаваешь ты и в самом деле лучше — я заметил, ты не улыбаешься против ветра.
— Я не считаю тебя подружкой.
— Придется разговаривать сквозь зубы, иначе я растворюсь. Тебе не кажется, что мы заплыли слишком далеко?
— Кажется.
— Поворачиваем?
И они повернули, к берегу, без лишних обсуждений и уточнений — кто на свете всех сильнее. Ветер, который долго и незаметно сносил их в сторону от пляжа, развернулся вместе с ними и сильными брызгами стал бить в лица. Волны прибавили в своеволии и тоже стали сильнее и несговорчивее, а усталость двух людей в их равнодушной власти лишь разожгла аппетит и порывистое злорадство ветра. Но эта же усталость и осознание глупой опрометчивости заставили, выбрав ритм, махать и махать руками, уже не чувствуя плеч. Сухожилия одеревенели, но каждый в половину ослабленный гребок толкал их к берегу,
