Алексей, но не смог настроиться на поэтический лад, а стрекозой зависшая в ожидании этой рифмы муза шлепнулась от этого в воду, и намокшие крылья сразу же потянули ее ко дну. Не жалко.
— Ты не видела Алексея? — спросила Лена у Дениса. Мальчик покачал головой, но, подбежав к Нине, своей новой и интересной для него знакомой, что-то зашептал ей в ухо. Переговоры закончились быстро, и Нина, готовая выдать все тайны на свете, сама подошла к Лене.
— Я видела, — сказала она, возможно догадываясь, почему ее взрослая подруга не спросила прежде у нее, и почему она так быстро обернулась, — он на пляж пошел.
— Давно? — чуть промедлила с вопросом Лена.
— Не знаю, я не смотрела на часы. Наверное, недавно.
Лена кивнула и, помедлив еще немного и улыбнувшись, прижала палец к губам, а затем, не выходя из испытующего взгляда своей черноглазой и пышноволосой подружки, шагнула в темноту и растворилась в ней, хотя костер и бросил ей вслед пару вспышек красного огня.
— А куда Лена пошла? — спросил у Нины Денис. Ему не интересны догадки, он называет красивую женщину Леной, но говорит при этом ей 'вы', а Алексея дядей, но с ним на 'ты'.
— К тому, о ком спрашивала, — гордо ответила Нина. — Но мы не выдадим тайны?
— Тайны здесь нет, — снова вспомнил разговоры мамы и тети Даши Денис.
Сначала она пошла к палатке Алексея. Быстрый шаг, толкая вперед, не позволил усомниться логичной мысли в нелогичном для нее решении. На палатке обнаружился длинный ряд застежек — значит никого, никого вообще. Все собрались у костра и ждут вареных рапанов, а пригубленное вино еще не включило центробежные силы. В палатке Игоря тоже никого не оказалось, к счастью, и в одном из клапанов его рюкзака она нашла то, что искала. Она примерно знала, в каком, и что он запасливый парень, и что вряд ли заметит пропажу.
— Привет, — услышал за спиной знакомый голос Алексей. Бормотание всплесков заглушило шаги, и он вздрогнул от неожиданности.
— Привет, — снизу вверх ответил он, и за явным удивлением она различила скрытое ожидание.
— Мечтаешь или грустишь? Я не помешала?
— Нет.
Лена села рядом. Ночной воздух наполнен неясностью форм и теплым дыханием невидимых волн.
— А почему ты не пришел на костер?
— Расплачиваюсь за послеобеденную лень.
Темнота. Цвета, смешавшись, спрятались в ней, но таящий лед звезд наверху и огни берега за спиной позволяют различать фигуры и угадывать лица.
— Глупости. Пришли все, кто хотел.
— Почему же ты ушла так рано?
Он не увидел, догадался — она пожала плечами.
В двух маленьких кармашках ее шорт два одинаковых предмета, но она так и не поняла, чем же ей нравится этот парень.
— Слишком много костров за последние дни. Тебе не кажется?
— Да, костров действительно многовато.
Она встала и, достав запаянный пакетик, расстегнула шорты.
Сквозь темноту он ощутил, как в ее теле появились и заработали новые пружины. Молния вжикнула над самым ухом.
— Ты не хочешь искупаться?
— Ты ненасытна, Лена.
Он тоже поднялся и снял маку и шорты.
В ее ладони свернулась упругая необходимость, а под ногами, в метре внизу, в миллион раз расчесанных водорослях блеснули морские светлячки.
— Ты не спустишь меня туда?
— Дай руку, но будь осторожнее — у раковин острые створки.
— Я знаю. Не эту!
Обхватив его запястье и не разжимая другой ладони, она осторожно спустилась вниз, сначала почувствовав, а затем примяв мигающие водоросли в немного шумящей воде.
Он помог ей опуститься на поросшую мягкими водорослями плиту, а сам сел на краю волнолома, слушая воду и угадывая в темноте ее движения.
— Их не поймать, — пожаловалась она на морских светлячков.
— А их и не надо ловить. Осторожнее, порежешь ноги.
В ее словах проступила игра, слух без спроса выделил волнующие нотки, а живот, и без того напряженный, кажется, загудел.
Она выпрямилась и мягко, боясь порезаться о края спрятавшихся в водорослях раковин, шагнула к сидящему на краю волнолома, как раз на уровне глаз. Его силуэт хорошо различим на фоне огней побережья. Оттянув поясок невидимых в темноте плавок, она быстро вложила пакетик.
Он вздрогнул, не понимая. Движение быстрой волной ударило по всему телу и вернулось к месту прикосновения, но упругий поясок шлепнул отрезвляющей пощечиной — и он не умер.
— И ты будь осторожен, — смеясь, посоветовала Лена и, сделав пару таких же мягких и осторожных шагов, ушла в черную воду. Не моча, естественно, волос?
— Компрачикосов!!..
Волны, лениво выбрасываясь из нефтяной черноты, ворочаясь и перешептываясь, с постоянством длинного маятника гигантских напольных часов накатывают на камни, пытающиеся блестеть в безлунной ночи. Они без углов, без цвета, без жизни, но живет вода, обдавая тела мужчины и женщины пахучей свежестью. Незагорелые места тоже пытаются блестеть и даже белеть близкой, странной и нереальной мутью.
— Не могу себе представить, что мы будем ходить с тобой, обнявшись.
— Болеешь утренним стеснением?
Они снова лежат в приятной ей границе волн. Ей нравится бесконечное бормотание и пенные гребни. Вспыхивая неярким светом, они тут же исчезают в надежной темноте, сгущенной близкой стеной волнолома. А обнявший ее мужчина, тот самый парень, о взгляд которого она так незаметно и неожиданно для себя споткнулась чуть больше недели назад, глаз которого и его самого почти невозможно рассмотреть, а только угадать, кажется частью этого черного тепла.
Как быстро она сдалась. Но по своему обыкновению, по праву красоты и своего женского достоинства сделав выбор, она все же не может избавиться от чувства, что она — это не совсем она. Все поступки сегодняшнего вечера, а что это ее поступки, а не его, она даже не задумывается, осознаны и объяснимы, но микроб несогласия все равно живет в ней. Каждое лето выбираясь на море, сначала на турбазу, конечно же, военную — с ними веселее, она привыкла наблюдать за жужжащей суетой вокруг себя. Действительно привыкнув к словам о красоте и им не веря, сегодня она услышала правду: 'Ты путаешь красоту и смазливость'. Алексей не врал, а она даже не удивилась, что только сейчас узнала эту простую формулу. Сегодня для нее соединились все черты банальной мечты: море, звезды, неисчезнувшее тепло дня, любящий и сильный и, наверное, неглупый, наверное, желанный мужчина, но микроб несогласия, несогласия с тревожащим непониманием, на время побежденный быстрым первым шагом, подбрасывает в почти неработающий по законам жанра мозг короткие искры своих микробных мыслей.
— Знаешь, я никогда не целуюсь на людях, — продолжил какую-то свою блуждающую мысль Алексей, не подозревая о существовании в ней вредных микробов, — мне кажется…
— Прохожие воруют поцелуи?
— Смешно?
— Нет. Сейчас тебе никто не мешает?
