они появились так поздно — растаяли туманы и, скорее всего, один из шести корректировщик. Вот только арт или авиа — не ясно, и странно — почему так открыто. Они решили разыграть классическую схему и поэтому не спешат. Прикатили без разведки — значит, знают численность его отряда?
— Они у моста, — снова голосом брата пластмассово клацнула рация.
— Сколько их?
— Взвод, не меньше.
— Но и не больше? Бери Мамуку и Расула, и дуй ко мне. Они выслали корректировщика.
— Понял.
— Поторопись, нужно подготовиться.
Рация смолкла, как утонула. Тишина, ветер высоты, внизу серая колонна на серой дороге. Хорошо виден и поселок, маленькие домики как на ладони, а виноградники на голом склоне без белых столбов. Раньше они были заметны издали — их белили в старое время, а сейчас растащили. От бетона хорошо отскакивают пули, да и зачем Аллаху вредный виноград? А у них во дворе он растет.
— Иди домой, отец. Похоже, сегодня у нас будут летать вертолеты.
Узкая быстрая речка трется боками о каменные берега. Мост, и здесь она течет ровнее, каменные спины, сухие и круглые, охраняют течение от наступающих растений. Снега наверху растаяли в июне, и хотя разлив в горах не совпадает с равниной, уровень воды невысок.
— Тетя Людаа!
За мостом развилка: дорога уходит вправо вниз, по течению реки, постепенно теряясь в высоких деревьях, и влево вверх, в поселок.
— Тетя Людааа!
Начинаясь почти сразу от моста, поселок расположился на левом берегу реки, ленивыми уступами взбираясь против течения вверх. Дома, сады, на улицах никого, но ясно, что с той стороны их рассматривают точно так же. Немая настороженность, где-то в глубине домов замычала корова, и детский голос:
— Тетя Люю-дааа!
Требовательный детский голос злится, не соглашаясь, что ему не отвечают, не сдается, кричит упрямо и звонко, рычит выпустившим когти котенком. В голове сложилась картинка: веснушки на загорелом лице, выгоревшие, и без того светлые волосы заплетены в тугие косички, синие глаза и пыльные ноги. Наверное, она привстала на цыпочки и в нетерпении пытается заглянуть за высокий забор. При чем тут синие глаза? Далеко не все чечены черные.
— Теть Люю-даа-аа!
Случается, что человек сильно комплексует, споткнувшись о труп первого убитого им врага. Хорошо летчику или артиллеристу, бывает, они даже не видят разрывов, а он часто сталкивается с делами рук своих. Как и подавляющее большинство, в Афганистане он не испытывал никаких отвратных чувств к душманам, но воевал, не получая никакого удовольствия. Америкосы в своих фильмах любят посмаковать убийства — странный народ, кровожадные некрофилы. Русские же мочат по необходимости, часто придуманной, относясь с большим пониманием к врагам, чем к себе. Но первым он убил русского — так получилось.
— Тьть Люю-даа-аа!
Решили проверить один из кишлаков под Кабулом — сейчас это называется зачисткой. Он был тогда механиком-водителем и уже Конем. А в этот день из Союза прилетел самолет, и в роту из отпуска вернулся взводный, как раз третий. По фамилии Пасюк — любитель замков. Афганцы свои дома, сараи и дворы, все из глины, запирали на большие висячие китайские замки, а Пасюк любил перебивать дужки выстрелом из автомата — сейчас это называется фишкой. Дужка действительно отлетает, как в фильмах, но от замка так же отлетали осколки и время от времени попадали ему в ноги. Он не сдавался, но не сдавались и замки, а в отпуске, наверное, он хвалился, с солидной сдержанностью, множеством шрамов на ногах. Странно, почему ни один из осколков не попал ему, например, в яйца?
— Тть Люю-даа-аа-а!
А у него оставалось еще два дня отпуска, и никто его не гнал, наоборот, говорили: 'Отдыхай, какого черта?'. Но любитель стрельбы по замкам рассудил иначе и решил стать третьим взводным. Район, куда они выезжали, считался вотчиной тогдашнего кабульского правителя, а значит зажиточным, и Пасюку захотелось пошуровать — отвага так и перла из-под мухи. Конь за механика-водителя, выехали из Кабула, жарко, пыльно, внутри только он да его друг в башне. Остальные на броне, и Пасюк там же. Дома афганцев построены из глины, ее целыми карьерами вырезают вдоль дороги. Когда дождь — это непролазная грязь, когда солнце — почти камень и пыль, и ямы по обочинам.
— Ть Люю-даа-аа-аа!
Вот в этой пыли все и случилось.
— Я ничего не вижу.
— Вперед.
— Мне ничего не видно.
— Вперед, я сказал, — сверху, с люка прогудел в радиоушах Пасюк и вдруг дал очередь из автомата.
— Я ничего не вижу, — после того как подумал: 'Ого!', снова повторил он, впрочем, не так уверено.
— Вперед, я приказываю.
'Вперед, так вперед — не душман, так кривой взводный подстрелит', — решил он и нажал на газ. Машина рванула прямо в пыль. То, что они перевернулись, угодив в одну из ям, он понял, когда уперся шлемом в твердое сверху, то есть снизу. Момента падения он не видел, даже не почувствовал, а шлем смягчил удар. Все произошло быстро, мгновенно, не больно. Все, кто был на броне, тоже ничего не поняли — их сбросила и спасла сила инерции… всех, но не Пасюка — ведь он был третьим взводным.
— ь Люю-даа-аа!
В фурнитуре был раздолбанный разъем. Он все время выскакивал из удлиненного, для брони, шнура, и перед выездом, подчиняясь командирскому недовольству, Конь замотал его изолентой. А когда все летели с брони, то разъем удержал шлем, голову и самого бравого третьего взводного. От него не осталось и мокрого места — сухая глина быстро впитала кровь, говно и мозги. Говорят, его потом опознавали по носкам, в которых он прилетел из Союза.
Следователи, а как же, копали недолго — друг Коня, тот, что в башне, почувствовав неладное, переключил переговорное на внешнюю связь, и разговор слышали многие. Это и спасло: он выполнил приказ и больше ничего, а то, что раздавило этого придурка, его совершенно не взволновало, хотя получалось, что он убийца.
— ь Люю-даа-аа-а!
Вот так первым мертвым врагом стал не душман. И кто знает, может быть в этом бою, пока что лицемерно и выжидающе прячущимся за тишиной, первой погибнет эта невидимая девочка? И тогда совершенно наплевать, черные у нее, или выгоревшие волосы.
— ь Люю-даа-аа-аа!
Как она злится! А в поселке накопано, в винограднике нет бетонных столбов — по идее, они должны там быть? Здесь явно не чисто!
— Вызывай, — сказал он радисту. — Как мне не хочется воевать сегодня!
У подвесного моста Иса нашел Мамуку и Расула. Эти двое сильно разнились между собой, но, видимо, эта несхожесть сблизила их, предоставляя повод для насмешек и не мешая дружбе. Длинный Расул, 'большой человек', ленивый от природы и телосложения, но жилистый и сильный, таскающий с собой и на себе так полюбившийся ПК, весь в лентах, бритоголовый и бородатый, и изящный невысокий грузин Мамука, подвижный и эмоциональный — автомат в 5,45 был придуман для него.
— В чем дело, Иса?
— Выслали корректировщика, они идут прямо на Аслана.
— Опять в гору топать, — буркнул Расул.
